Стремление периодизировать учет
Время - это совершенно удивительная вещь. Вся магия нашей жизни заключена во времени. Нам всегда хочется знать, что было раньше, что будет потом, и что происходит сейчас. Это желание подталкивает нас к тому, чтобы делить время на отрезки. Так нам кажется, что структурированное происходящее становится понятнее.
Не избежала участи быть поделенной на отрезки и история бухгалтерского учета. В России ученым, который более всех сделал в этом направлении, был профессор Ярослав Вячеславович Соколов (1938-2010). В его замечательной книге «Бухгалтерский учет: от истоков до наших дней» ([1]) мы находим целую главу, посвященную вопросу периодизации развития бухгалтерского учета ([1], стр. 11-26), позволяющую нам отправиться вместе с автором в увлекательное путешествие по многотысячелетней истории бухгалтерии.
Вместе с тем, подход к периодизации развития бухгалтерского учета самого профессора Я.В. Соколова - это разделение его на отрезки, в соответствии с идеями Томаса Куна, называемыми парадигмами учета* ([1], стр. 63-65). Отметим здесь, что за пределами русскоязычного интеллектуального пространства широкую известность получила посвященная теме парадигм бухгалтерского учета работа Ричарда Матессича (Richard Mattessich) «Парадигмы, исследовательские традиции и теории бухгалтерского учета»**. Вопросы обозначения парадигм бухгалтерского учета в XX и начале XXI века нашли отражение в трудах многих авторов. Наиболее исчерпывающее освещение их содержания на русском языке можно найти в работах Е.И. Зуги***.
Примечание:
* См., например, Т. Кун. Структура научных революций - М.: АСТ, 2003.
** R. Mattessich Paradigms, research traditions and theory nets of accounting // Philosophical perspectives on accounting/ NY. 1993 p. p. 177-220.
*** См., например, Е.И. Зуга. Парадигмы бухгалтерского учета и развитие его теории // Авт. Дисс. Канд. Наук. СПб., 2012.
К бухгалтерскому учету через метод бухгалтерского учета
Особенностью всех перечисленных периодизаций мы можем назвать акцентирование в них внимания исключительно на развитии собственно методов бухгалтерского учета, например, на вопросах о том, какой момент мы можем с уверенностью назвать временем возникновения двойной записи, какому периоду соответствует какая форма бухгалтерского учета, как исчислялась себестоимость продукции в каком из веков и т. п.
В этих рассуждениях мы утрачиваем возможность попытаться взглянуть на развитие бухгалтерского учета как на часть эволюции культуры, неотъемлемую часть процессов прогресса социума, часть той жизни, которой жили, живут сейчас, или, может быть, будут жить люди в то или иное время.
Мы можем попробовать взглянуть на развитие учета не в телескоп, рассуждая о каком-то мифически самостоятельном от всего и от всех «бухгалтерском мире», а в микроскоп, как на маленькую, но при этом очень важную, часть эволюции нашего общества.
Периодизация Э. Гидденса
Наш современник, социолог с мировым именем, с 1997 до 2003 года проработавший директором Лондонской школы экономики, Энтони Гидденс (Anthony Giddens) разделяет историю западной цивилизации на три периода: (1) досовременность, (2) современность, и (3) постсовременность.
При этом, согласно Гидденсу, «современность» «означает способы социальной жизни или организации, которые возникли в Европе, начиная примерно с XVII века и далее, и влияние которых в дальнейшем более или менее охватило весь мир» ([2], стр. 111).
Бухгалтерский учет - это, прежде всего, информация. Информация дает знание, понимание окружающей нас действительности. Следуя за Гидденсом, который подчеркивает, что «все формы социальной жизни отчасти создаются знанием о них агентов» ([2], стр. 156), мы можем в качестве ключевого для нас фактора данной периодизации выделить характер миропонимания и мировосприятия. Этот подход позволяет нам названные три периода определить как периоды или эпохи (1) веры, (2) доверия, и (3) дилетантизма.
Не нарушая классификации Гидденса, обозначим временем конца эпохи веры XVII век*. Что же это такое - эпоха веры?
Примечание:
* Безусловно, границы могут быть здесь лишь чрезвычайно размытыми, и влияние эпохи веры на механизмы мировосприятия мы можем наблюдать и сегодня. Речь идет о постепенном изменении ключевого фактора в мировосприятии социума.
Выделяемые Гидденсом характеристики досовременных культур, относящиеся к возможности охарактеризовать досовременность как эпоху веры, следующие:
«Религиозные космологии как формы верований и ритуальной практики, обеспечивающей провиденциальную интерпретацию человеческой жизни и природы;
Традиция как средство связи настоящего и будущего, ориентированное в прошлое в реверсивном времени;
Риск лишения религиозной благодати или риск, исходящий от злых магических сил» ([2], стр. 236-237).
Что означают эти слова? По отношению к предшествовавшему периоду современности Средневековью и раннему Возрождению они означают примерно следующее.
Источником всего является Господь Бог. В нем все. Полная предопределенность любых наших действий и абсолютная невозможность знания, понимания чего бы то ни было вне воли Господа. Наши оценки возможны постольку, поскольку они угодны Богу, и в наших действиях, и в наших ожиданиях нам следует довериться воли Всевышнего и всецело на нее уповать. Знать что-либо невозможно, возможно и следует - верить.
Пожалуй, никакой текст не передает ощущения этого мира лучше «Исповеди» Св. Августина*.
Примечание:
* Августин (Augustinus) Аврелий (13 ноября 354, Тагаста, Сев. Африка - 28 сентября 430, Гиппон, Сев. Африка) - христианский богослов и философ, отец Церкви, одна из ключевых фигур в истории европейской философии (см. Новая Философская Энциклопедия. Том первый - М.: Мысль, 2010, стр. 35-37).
Исповедь Св. Августина
«Без Тебя, - писал Блаженный Августин, обращаясь к Богу, - не было бы ничего, что существует» ([3], стр. 6). «Высочайший, Благостнейший, Могущественнейший, Всемогущий, Милосерднейший и Справедливейший; самый Далекий и самый Близкий, Прекраснейший и Сильнейший, Недвижный и Непостижимый; Неизменный, Изменяющий всё, вечно Юный и вечно Старый, Ты обновляешь всё и старишь гордых, а они того не ведают; вечно в действии, вечно в покое, собираешь и не нуждаешься, несешь, наполняешь и покрываешь; творишь, питаешь и совершенствуешь; ищешь, хотя у тебя есть всё. Ты любишь и не волнуешься; ревнуешь и не тревожишься; раскаиваешься и не грустишь; гневаешься и остаешься спокоен; меняешь Свои труды, и не меняешь совета; подбираешь то, что находишь, и никогда не теряешь; никогда не нуждаешься и радуешься прибыли; никогда не бываешь скуп и требуешь лихвы. Тебе дается с избытком, чтобы Ты был в долгу, но есть ли у кого что-нибудь, что не Твое?» ([3], стр. 7).
Предопределенность нашей жизни волей Божией видна нам, если мы живем в эпоху досовременности, с первых наших минут, и те действия, эмоции, желания, которые кажутся нам нашими, согласно Августину, на самом деле есть Бог. «Первым утешением моим, - пишет Августин, - было молоко, которым не мать моя и не кормилицы мои наполняли свои груди; Ты через них давал мне пищу, необходимую младенцу по установлению Твоему и по богатствам Твоим, распределенным до глубин творения, Ты дал мне не желать больше, чем Ты давал, а кормилицам моим желание давать мне то, что Ты давал им. По внушенной Тобою любви хотели они давать мне то, что в избытке имели от Тебя. Для них было благом мое благо, получаемое от них, но оно шло не от них, а через них, ибо от Тебя все блага, и от Господа моего всё мое спасение» ([3], стр. 8).
Пределы знания видны невооруженным глазом
В таком случае нет и не может быть иного знания, кроме знания Бога и веры в него. Ты, повторим, в этой концепции мировосприятия, не можешь знать, но можешь верить, уповая на милость Господа твоего. «Несчастен человек, - пишет Августин, - который, зная всё, не знает Тебя; блажен, кто знает Тебя, даже если он не знает ничего другого. Ученого же, познавшего Тебя, сделает блаженнее не его наука: чрез Тебя одного он блажен, „если, познав Тебя, прославит Тебя, как Бога, и возблагодарит и не осуетится в умствованиях своих". ... верному Твоему принадлежит весь мир со всем богатством своим, и, как будто ничего не имея, „он обладает всем", прилепившись к Тебе, которому служит всё» ([3], стр. 60-61). «Проповедовать мирское знание, - продолжает Августин, - даже хорошо себе известное, дело суетное; исповедовать Тебя - это благочестие» ([3], стр. 61). По убеждению Августина, надежнее невежество в Боге, чем суетные мирские знания, не основывающиеся на вере. «Когда я слышу, - пишет он, - как кто-нибудь из моих братьев христиан, человек невежественный, судит вкривь и вкось о вопросах научных, я терпеливо взираю на его мнения: я вижу, что они ему не во вред, если он не допускает недостойных мыслей о Тебе, Господи, Творец всего, и только ничего не знает о положении и свойствах телесной природы» ([3], стр. 61).
И в поиске знания человеку, согласно Августину, лишь стоит сказать: «Я ищу, Отец, не утверждаю; Боже мой, помоги мне, руководи мной» ([3], стр. 185). Но истина непостижима, и мы можем лишь верить: «Скорбит сильно сердце мое, Господи, в этой скудости жизни моей, когда стучатся в него слова Святого Твоего Писания. Широковещательная речь прикрывает обычно нищету человеческого ума; искание речистее открытия, просьба длительнее ее удовлетворения, стучащая рука утруждена больше получающей» ([3], стр. 195).
Зачем бухгалтерский учет в эпоху веры?
Что может дать человеку, живущему в эпоху веры, бухгалтерский учет? Для чего он может быть нужен? Видимо, лишь для того, чтоб показать человеку ничтожные труды его усилий - его наличное имущество, а также помочь обеспечить его (имущества) сохранность и не забыть о его (человека) долгах перед другими. В условиях мировоззрения веры не могло существовать науки о бухгалтерском учете. Как пишет Гидденс, «в досовременных условиях индивиды, как в принципе, так и на практике, могут игнорировать то, что говорят священнослужители, мудрецы, колдуны, и преуспевать при этом в рутинных практиках повседневной деятельности» ([2], стр. 213).
«Записи тех времен, - пишет Я.В. Соколов, - ... переполнены ошибками и грамматическими, и арифметическими. Приблизительность как принцип лежала в основе поступков людей. Они разделяли явления на большие и маленькие, прикидывали: больше - меньше. Для повседневной жизни этого было достаточно» ([1], стр. 48).
Характеристику развития методологии бухгалтерского учета в период средневековья читатель может найти в работах А.М. Галагана (1879 - 1938) и Я.В. Соколова*.
Примечание:
* См. А.М. Галаган. Счетоводство в его историческом развитии - М.; Л. - Государственное издательство - 1927.; Я.В. Соколов. Бухгалтерский учет: от истоков до наших дней - М.: ЮНИТИ, 1996.
На что мы способны по мнению Фомы Аквинского
Путь прогресса вел западную цивилизацию к Возрождению. И вот в «Сумме теологии» Фомы Аквинского* мы находим уже весьма причудливое, но отчетливо видимое сочетание общей идеи предопределенности с мыслями о свободе воли и выбора человека и его способности к познанию окружающей его действительности.
Примечание:
* Фома Аквинский (ок. 1224, Рокка Секка, Италия - 1274, Фоссанова, Италия) - средневековый теолог и философ, монах-доминиканец (с 1244 г.) (см. Новая Философская Энциклопедия. Том четвертый - М.: Мысль, 2010, стр. 259-261).
«Должно говорить, - утверждает Фома Аквинский в «Трактате о творении», - что всякое сущее, каким бы образом оно ни существовало, сотворено Богом. ... всякое сущее, кроме Бога, не есть сущее само по себе, но - сущее по причастности» ([4], стр. 4). «Бог суть первая образующая причина всего» ([4], стр. 8).
Причинность всего, что нас окружает - Бог, ибо только Богу, согласно Фоме Аквинскому, «присуще творить». «Совершенно очевидно, - пишет Учитель Церкви, - что творение может быть [результатом] действия единственно только Бога» ([4], стр. 21). Отвечая здесь на вопросы, например, о результатах деятельности человека, Фома Аквинский продолжает: «Ведь чем более всеобще следствие, тем более всеобщей и предшествующей должна быть и его причина. Но из всех следствий наиболее всеобщим является само по себе бытие; значит, оно как следствие должно быть присуще первой и наиболее всеобщей причине, а это - Бог. Поэтому и говорится, что „ни ум, ни душа не создают бытия; оно - результат божественного действия". Творение же в собственном смысле слова есть создание не того вот или этого вот бытия, но бытия как такового. Отсюда понятно, что творение есть действие, присущее одному только Богу» ([4], стр. 21-22).
Все вещи на Свете «подчинены божественному управлению». «Бог, - по словам Фомы Аквинского, - будучи причиной вещей, управляет вещами, поскольку приводить вещи к бытию и приводить их к совершенству суть одно и то же и равным образом относится к управлению. Затем, Бог обусловливает бытие не одного какого-то частного вида сущего, но всей совокупности сущих... И потому как не может быть ничего, что бы не было сотворено Богом, точно также не может быть ничего, что бы не было подчинено Его управлению» ([5], стр. 368).
Однако, в отличие от Августина, Фома Аквинский уже не считает правильным искать «действий Бога в каждом действователе» ([5], стр. 394). «Иные, - пишет Фома, - представляли себе деятельность Бога в каждом действователе так, что будто бы ни одна из сотворенных сил не обусловливает в вещах никаких следствий, но что только один Бог является конечной причиной, обусловливающей все; например, что это де не огонь причиняет жару, а действующий в огне Бог, и т. п. Но это невозможно [и вот почему]. Во-первых, потому, что в таком случае сотворенные вещи оказались бы вне причинно-следственного порядка, а это подразумевало бы недостаточность силы Самого Творца, поскольку именно сила причины обусловливает активную силу ее следствия. Во-вторых, потому, что наблюдаемые в вещах активные силы, не причиняй они хоть что-нибудь, были бы дарованы вещам совершенно зря» ([5], стр. 395). Эти «активные силы» Фома Аквинский видит, прежде всего, в человеке как обладателе «свободной воли» и «способности познавать».
Свободная воля и абстрактные категории
В «Трактате о человеке» на вопрос «Обладает ли человек свободной волей», Фома отвечает: «Человек обладает свободной волей, в противном случае советы, наставления, распоряжения, запреты, награды и наказания были бы тщетны» ([5], стр. 143). Важно, что свободу воли человека Фома Аквинский обусловливает восприятием им внешнего мира и разумом, делающим человека способным к выбору. Более того, обладание человеком свободной волей Фома объясняет Божественным Замыслом и созданием его (человека) Творцом как разумного существа.
«Человек, - пишет он, - действует согласно принятому решению, поскольку благодаря силе восприятия он принимает решение о том, к чему надлежит стремиться и чего избегать. И так как это решение относительно того или иного частного действия проистекает не из природного инстинкта, а из некоторого акта сравнения в разуме, то, следовательно, он действует на основании свободного решения и сохраняет способность склоняться к различным вещам. В самом деле, разум, когда речь идет о вещах возможных, может выбирать из противоположностей... Но частные действия возможны, и потому в подобных случаях суждение разума, не будучи изначально определенным к чему-то одному, может склоняться к противоположностям. И так как человек разумен, то необходимо, чтобы он обладал свободной волей» ([5], стр. 143-144).
В Прологе к «Трактату о конечной цели» Фома Аквинский пишет (и это более чем за три века до костра, на котором сожгли Джордано Бруно): «Человек, обладая свободной волей и способностью к самостоятельным действиям, также является началом собственных действий» ([6], стр. 3). «Человек, - утверждал Фома Аквинский, - является хозяином собственных действий благодаря разуму и воле, по каковой причине свободную волю определяют как „способность и волю разума". Поэтому «человеческими» действиями в собственном смысле слова являются те, которые проистекают из обдуманной воли» ([6], стр. 6).
Выбор человека «свободен, а не необходим», утверждает Фома Аквинский. «Человек, - пишет он, - выбирает не необходимым образом. И так это потому, что могущее не быть, не является необходимым. Затем, причину, по которой можно выбирать или не выбирать, следует искать в двоякой способности человека. Так, человек может желать и не желать, действовать и не действовать; кроме того, он может желать то или это, делать то или это. Причина этого коренится в способности разума. В самом деле, воля склоняется к тому, что разум схватывает как благо. Но разум может схватывать как благо не только „то", а именно „желать" или „действовать", но также и „это", а именно „не желать" и „не действовать". Далее, в любой частной вещи разум может усматривать как аспект какого-то блага, так и недостаток какого-то блага, что воспринимается им как аспект зла, и в этом отношении он может схватывать нечто и как объект выбора, и как объект избежания» ([6], стр. 174).
Основой осмысления нами явлений внешнего мира посредством их восприятия Фома Аквинский видит наличие в нашем сознании представлений - абстрактных категорий. «В нынешнем состоянии жизни, - писал он, - в котором душа соединена с чувственным телом, совершенно невозможно, чтобы наш ум мог актуально мыслить что-либо без помощи представлений» ([5], стр. 171), ведь «познавать существующее в индивидуальной материи не как существующее в этой вот материи, значит абстрагировать форму из индивидуальной материи, что приводит нас к представлениям» ([5], стр. 178).
Что день грядущий в XIII веке нам готовит
Говоря о надежде как о «раздражительной страсти» человека, Фома Аквинский фактически объясняет нашу возможность вероятностно оценивать неопределенное будущее, основываясь на опытном знании прошлого и настоящего. «Объектом надежды, - писал Фома, - является будущее благо, обретение которого возможно, хотя и сопряжено с трудностями. Следовательно, нечто может являться причиной надежды или потому, что благодаря ему для человека желаемое становится возможным, или потому, что оно побуждает его думать, что желаемое возможно. В первом случае надежда обусловливается всем тем, что увеличивает человеческие способности, например, богатством, силой и, помимо прочего, опытом; ведь благодаря опыту человек приобретает способность достигать желаемого с большей легкостью, в результате чего появляется надежда*. ... Во втором случае надежда обусловливается всем тем, что побуждает человека думать, что он может обрести желаемое, и в этом смысле причиной надежды может являться обучение, убеждение [и тому подобное]. Такого рода причиной является и опыт» ([6], стр. 480).
Примечание:
* Обратите внимание! С точки зрения экономического знания, Фома Аквинский здесь пишет о том, что наличие у нас капитала с большой вероятностью обеспечивает получение нами доходов в будущем, надежду на которые он (капитал) и формирует. То же самое говорят сегодня МСФО, определяя активы фирмы, как подконтрольные ей ресурсы, способные принести доход в будущем. Практически на этой же идее основывается в настоящее время методология формирования интегрированной отчетности, призванной раскрыть структуру капитала компании.
Следует отметить, что именно данный подход продолжает составлять основу оценки нами вероятностного будущего вплоть до настоящего времени. Фактически так формируются любые данные, позволяющие нам принимать решения, определяющие будущий ход событий. Так сегодня составляется и бухгалтерская отчетность компаний, ведь ее элементы (объекты учета) и их оценка есть не что иное, как констатация наших надежд. Иными словами, все без исключения правила признания учетных объектов и их оценки есть отражение вероятностных суждений относительно будущих хозяйственных фактов, базирующиеся на предписаниях учетных регулятивов и / или профессиональном суждении бухгалтера.
Говоря же об обусловленности наших будущих действий получаемой сегодня информацией, следует привести слова Фома Аквинского о том, что «надежда по самой своей природе способствует действию, поскольку делает его более интенсивным» ([6], стр. 484). От себя добавим: основывающаяся на опыте надежда, как определенная степень уверенности в событиях будущего - это путь и к доверию как основе восприятия окружающей нас действительности, доверию к опытным данным (не обязательно личным) как основанию суждений о будущем.
Надейся на будущее, но не забывай, что оно непознаваемо
Вместе с тем, называя неопределенность будущего объектом человеческого страха, Фома Аквинский не видел вокруг себя мира случайностей, то есть мира неопределенности и риска. Если рассматривать обоснованную надежду как информацию о будущем, смягчающую ощущение от неопределенности (а сегодня бы мы добавили, базирующуюся на оценке рисков), то «бесстрашие последует надежде» ([6], стр. 521). Однако, все в руках Божиих. Даже ангелам, по утверждению Фомы Аквинского, а вопросам, связанным с существованием и деятельностью ангелов посвящена значимая часть «Суммы Теологии», не дано до конца познать будущего, даже основываясь на опыте.
«Будущее, - пишет Фома Аквинский, - может быть познано двояко. Во-первых, оно может быть познано через его причину. Те будущие события, которые следуют из своих причин с необходимостью, известны достоверным знанием; так, например, мы знаем, что завтра взойдет солнце. Те события, которые следуют из своих причин [не всегда, но] в большинстве случаев, известны не с достоверностью, а предположительно; так, например, врач предполагает выздоровление пациента. Этот способ познания будущего, - продолжает Фома, - присущ и ангелам, однако в гораздо большей степени, нежели нам, поскольку причины вещей открыты им и более универсально, и более совершенно (ведь и врачи тем вернее ставят диагноз, чем глубже они проникают в причины болезни). Те же события, которые проистекают из своих причин в меньшинстве случаев, а именно события вероятностные и случайные, практически непознаваемы.
Во-вторых, - пишет Фома Аквинский, - будущие события могут быть познаны как таковые. Этот способ познания присущ одному только Богу, причем Ему ведомо не только то, что происходит с необходимостью или в большинстве случаев, но также и то, что происходит вероятно и случайно, ибо Он видит все в Своей вечности, которая, будучи простой, присутствует в каждом времени и охватывает все времена. И поэтому Бог единым видением созерцает все, что случается во все времена, как существующее перед Ним, и видит его таковым, каково оно суть» ([4], стр. 139).
«Иные из древних философов, - заключает Фома Аквинский, - отрицали наличие управления миром, утверждая, что все на свете происходит случайно. Однако подобное мнение опровергается как неприемлемое двояким образом. Во-первых, путем наблюдения за самими вещами, поскольку мы видим, что с природными вещами всегда или почти всегда случается наилучшее, чего бы никогда не было, если бы своего рода провидение не направляло природу к благу как к ее цели, а это, собственно, и есть управление. ... Во-вторых, это явствует из рассмотрения божественной благости, которая ... является причиной приведения вещей к бытию. В самом деле, - пишет Фома, - ... приводящей вещи к бытию божественной благости пристало и вести их к их цели, а это и означает управлять ими» ([5], стр. 361).
В ситуации господства взглядов, согласно которым, не твой капитал и получаемая от его использования прибыль, но провидение Господне обусловливает твое завтрашнее благополучие, нет места духу предпринимательства, сделавшему возможным современный капитализм, а значит, и учету, отражающему соответствующие характеристики хозяйственной деятельности. При этом оценка перспектив экономической деятельности на основе данных отчетности представляется и вовсе немыслимой. Тем революционнее следует считать содержание «Трактата о счетах и записях» ([7]) Луки Пачоли, увидевшего свет в далеком от современности 1494 году.
«Трактат о счетах и записях» как зеркало своей эпохи
И вот уже в конце XV века в труде Луки Пачоли мы видим явное смешение базиса эпох Веры и Нового Времени - эпохи предпринимателя, осознание и принятие риска у которого базируется на надежде и доверии. Его «Трактат о счетах и записях» начинается с определения трех «условий, необходимых всякому, кто желает в исправности вести торговлю» ([7], стр. 23). Формулировки этих условий звучат и сегодня весьма современно: «Самое главное из них, - пишет Лука, - наличные деньги и разного рода другие ценности, без помощи которых трудно вести торговлю» ([7], стр. 23) - это капитал. «Второе условие торговли состоит в том, чтобы уметь верно вести книги и быстро считать» ([7], стр. 24). «Третье и последнее необходимое условие - это ведение своих дел в должном порядке и как следует, чтобы можно было без задержки получить всякие сведения как относительно долгов, так и требований, ибо торговля не распространяется ни на что другое» ([7], стр. 24). Иными словами - это требование надежной информации, необходимой для принятия управленческих решений.
Именно информация, содержащаяся в учетных регистрах, определяется Пачоли в конце XV века как основание для работы в условиях неопределенности и риска, свойственных предпринимательской деятельности купца. Как должна создаваться такая информация и почему это важно?
Ответ находим в главе 4 Трактата «Весьма полезные напоминания и наставления для хорошего купца»: «Каждую вещь следует вносить в Инвентарь в должном порядке с записью имени и фамилии собственника. Описание вещи должно быть подробно, насколько это возможно. Для купца, - пишет Пачоли, - ничто не может быть слишком ясным ввиду тех бесчисленных случаев, которые встречаются в торговых делах, о чем знает всякий, кто посвятил себя торговле ... Кто в состоянии перечислить все те перипетии, которым подвергается купец на воде и на суше, во время мира и изобилия, во время войны и голода, во время здоровья и мора! В такие времена и в таких случаях он должен решать свои дела на рынках и ярмарках то в одном месте, то в другом» ([7], стр. 31). Неопределенность и риск - вот постоянные спутники деятельности купца.
Наряду с этим, заканчивая «напоминания и наставления», Лука Пачоли не забывает сказать нам следующее: «Прежде всего, имей постоянно в виду господа Бога и своего ближнего и не забудь утром слушать мессу, помня, что только благодаря этому можно оставаться на истинном пути. Раздачей милостыни не уменьшится твое богатство, как гласит святой стих: „Подаяние не уменьшает богатства, а месса не отнимает времени". То же самое напоминает нам спаситель у Матфея: „Сперва ищите царствие Божие, а остальное вам воздастся, ибо ваш отец в небесах сам ведает, в чем нужда ваша"» ([7], стр. 33).
Одна из таких нужд - это цель работы купца, как сказали бы мы сегодня, - получение прибыли. Но иначе формулирует ее Лука Пачоли, осторожно глядя в будущее предпринимательства (в отличие от Фомы Аквинского): «Прежде всего, мы должны иметь в виду, что всякий, занимающийся торговлей, имеет перед собой известную цель, для достижения которой он употребляет в действиях своих всевозможные усилия. Цель всякого купца состоит в том, чтобы приобрести дозволенную и постоянную выгоду для своего содержания. Поэтому купцы должны приступать к своим делам во имя Бога и при начале всякой записи иметь на уме его святое имя» ([7], стр. 25).
Итоги
Приведенные выше строки «Трактата о счетах и записях» служат прекрасной иллюстрацией утверждения, что и «мысль эпохи Просвещения, и западная культура в целом, произошли из религиозного контекста, в котором особое значение придавалось теологии и стяжанию божественной благодати. Божественное провидение долгое время было ведущей идеей христианской мысли. Без предшествующей ему ориентации, заданной этими идеями, Просвещение едва ли было бы возможно в принципе. Неудивительно, что оправдание освобожденного разума всего лишь придало новую форму провиденциальным идеям, вместо того, чтобы вытеснить их. Один тип достоверности (божественный закон) сменился другим (достоверность наших чувств, эмпирического наблюдения), а божественное провидение было заменено предопределенным (providential) прогрессом*» ([2], стр. 168). Любопытно, что свою «Исповедь» (которую можно поставить в один ряд с «Исповедью» Св. Августина) известный вольнодумец Жан-Жак Руссо (1712-1788) начнет следующими словами: «Пусть трубный глас Страшного суда раздастся когда угодно - я предстану перед Верховным судией с этой книгой в руках» ([8], стр. 23).
Примечание:
* См., например, Р. Нисбет. Прогресс: история идеи - М.: ИРИСЕН, 2007.
Так, при все большем условном освобождении разума шла эволюция нашей культуры. Наступало Новое Время - время, которому суждено было кардинально изменить мировосприятие человека, понимание им своего места в мире, своих возможностей.
Приближалась современность - эпоха доверия суждению профессионалов. Частью многоликого профессионального сообщества в этом обновленном социуме станут наши коллеги - бухгалтеры. Об этой эпохе - наша следующая статья.
Литература:
1. Я.В. Соколов. Бухгалтерский учет: от истоков до наших дней - М.: ЮНИТИ, 1996.
2. Э. Гидденс. Последствия современности - М.: Издательтво «Праксис», 2011.
3. Блаженный Августин. Исповедь. Пер. М.Е. Сергеенко - СПб.: Наука, 2013.
4. Фома Аквинский. Сумма Теологии. Часть I. Вопросы 44 - 74. - Киев. Эльга Ника-Центр, 2003.
5. Фома Аквинский. Сумма Теологии. Часть I. Вопросы 75 - 119.- Киев: Эльга Ника-Центр, 2005.
6. Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II - I Вопросы 1 - 48. - Киев: Эльга Ника-Центр, 2006.
7. Лука Пачоли / Трактат о счетах и записях / Под ред. Я.В. Соколова - М.: Финансы и статистика, 2001.
8. Жан-Жак Руссо. Исповедь. Прогулки одинокого мечтателя - М.: АСТ, 2010.
