Бухгалтерский миф в его историческом контексте

Миф о балансе и рассказ «как его читать»

Дорогие коллеги, несколько последних статей в рубрике «Занимательная бухгалтерия» мы с вами, опираясь на положения работ замечательного отечественного философа Алексея Лосева (1893–1988), посвятили вопросам мифологии бухгалтерского учета. Мы рассмотрели ряд характеристик теории бухгалтерского учета и его практики, отражающих бухгалтерский миф как условие его (учета) существования и развития. В частности, мы постарались показать вклад в учетную мифологию ряда ярчайших представителей нашей профессии. И если говорить о развитии теории бухгалтерского учета на рубеже XX–XXI веков, то здесь, например, развитие мифа истории учета, как мы с вами отмечали, невозможно представить без имени профессора Я.В. Соколова (1938–2010).

Характеризуя развитие бухгалтерского мифа в русскоязычном культурном пространстве, нам с вами невозможно не обратить внимания на работы еще одного представителя отечественной школы учета – профессора В.В. Ковалева (1948–2020).

Научные статьи, монографии и особенно учебники В.В. Ковалева в области корпоративных финансов (финансового менеджмента) и анализа финансовой отчетности стали цельным и завершенным направлением учетного мифа – рассказом о бухгалтерском балансе как самой совершенной финансовой модели фирмы, анализ содержания которой способен дать заинтересованным лицам все, что им необходимо знать об интересующей их компании.

Это направление в развитии отечественной учетной мысли настолько значимо, что подавляющее большинство русскоязычных работ, посвященных вопросам анализа финансовой отчетности компаний и выходивших с начала XXI в. по настоящее время, можно разделить на поддерживающие взгляды В.В. Ковалева и оппонирующие им. Причем первые, в основном, и написаны преимущественно на основе его работ.

Наряду с этим, важным аспектом трудов профессора Ковалева, привлекающим внимание к ним именно с позиций изучения учетной мифологии, является то, что их можно рассматривать как замечательный пример механизмов формирования мифа в конкретном историческом контексте как продукта интеллектуальной конкуренции.

Как мы с вами, уважаемые читатели, неоднократно имели возможность наблюдать, обсуждая вопросы эволюции бухгалтерской мысли, учет не существует в безвоздушном пространстве. Теория и практика учета – это всегда дети своего времени со спецификой его социально-политического устройства, норм права, господствующих экономических воззрений и т. д. Любая высказанная идея, и методология бухгалтерского учета здесь отнюдь не выступает исключением – это поведение ее автора перед лицом своего времени ([1], стр.18). При этом, как писал А. Лосев, важно помнить, что развитие науки – это всегда «борьба одной мифологии с другой» ([2], стр.51).

И вот здесь следует обратить внимание на то, что труды В.В. Ковалева – это в том числе и отражение становления финансового менеджмента как области знания в уже новой России, России постсоветской. Его первая работа в этом направлении – это ставшая бестселлером и выдержавшая несколько изданий книга, написанная в соавторстве с профессором В.В. Патровым, «Как читать баланс» ([3]). Ее первое издание увидело свет в издательстве «Финансы и статистика» в серии «Бухгалтеру промышленного предприятия» в 1991 году.

Здесь любопытно вспомнить аннотацию издательства, согласно которой книга эта предназначалась «для бухгалтеров, экономистов и руководителей предприятий всех форм собственности, а также преподавателей и студентов экономических вузов» ([3], стр. 2). В качестве достоинств издания отмечалось то, что, с одной стороны, в ней «рассматриваются структура бухгалтерского отчета, основные взаимосвязи входящих в него форм, содержание и особенности балансовых статей и показателей» ([3], стр. 2), а с другой - что «методика экономического чтения отчетности построена с использованием зарубежного опыта» ([3], стр. 2).

Профессионал в области бухгалтерского учета должен, прежде всего, уметь видеть роль своего дела в конкретных исторических условиях, в конкретное время в конкретной стране. Это очень важно. В этой связи пример работ В.В. Ковалева чрезвычайно показателен. Однако чтобы понять, какую роль в экономической жизни страны могла сыграть книга о методах анализа баланса в России в 1991 году, следует вспомнить о том, какие работы служили основой реализуемой на практике методологии анализа корпоративной отчетности в те годы. Именно такой небольшой исторический экскурс позволит нам увидеть развитие учетной мифологии в ее историческом контексте на примере наиболее близкой нам отечественной учетной практики. Этому мы и посвятим данную статью.

Советский бухгалтерский учет как его «новая парадигма»

Давайте посмотрим, как фундаментальную трансформацию бухгалтерского учета в России в его «советскую парадигму» характеризовал Я.В. Соколов. Он, в частности, писал:

«Перед бухгалтерами была поставлена задача не иметь убытков, и счетные работники калькулировали, исчисляли, определяли с точностью до копеек все хозрасчетные величины, а если возникали убытки, то перераспределяли финансовые результаты, добивались сплошной и высокой рентабельности. Это была ложь. Ее пытались скрыть схоластикой в области учета, которая сводилась к бесконечным и бессмысленным рассуждениям на темы предмета и метода. Анализ хозяйственной деятельности был оторван от бухгалтерского учета и лишен главного – исследования финансового положения, а аналитический инструментарий ничем не мог помочь принятию действенных управленческих решений. (Правда, они принимались в другом месте и на другом уровне)» ([4], стр. 536).

«Развитие балансоведения в СССР прервалось в середине 1930-х годов. Оно получило развитие в советской России в 20-е годы. Что понималось под этим термином? Разные авторы вкладывали в него разное содержание.

Н.Р. Вейцман (1894–1981) понимал балансоведение как часть науки о бухгалтерском учете – как ее специальный раздел о балансе, но подчеркивал отличие балансоведения от науки об анализе хозяйственной деятельности. …В корне другой, очень оригинальный, подход проявил А.П. Рудановский (1863 – 1934), положивший в основу науки об учете понятие баланса и потому понимавший термины счетоведение и балансоведение как синонимы. …При этом балансоведение выводилось не из бухгалтерского учета, а из математики, что превращало его в науку о наиболее общих законах хозяйственной деятельности.

Рудановский считал, что все бухгалтерские категории – это только схемы, "познавательные каркасы", позволяющие понять суть хозяйственной деятельности. В этом отношении баланс, включающий как статику хозяйства (актив и пассив), так и динамику (обороты результатных счетов), становится основным объектом и одновременно инструментом анализа.

Однако наибольшее распространение в те годы получил взгляд ленинградцев (Блатов, Николаев, Помазков): балансоведение включает теоретические принципы построения баланса, оценку его статей и вместе с тем является наукой об анализе хозяйственной деятельности. Подобный взгляд разделял и Кипарисов: "Система балансоведения как отрасли счетоведения, - писал он, – включает в себя две основные части: 1) учение о построении баланса и 2) учение о методах исследования хозяйственной деятельности единичных хозяйств на основе их баланса". …Однако, если ленинградцы рассматривали балансоведение как самостоятельную по отношению к счетоведению дисциплину, то Кипарисов трактовал балансоведение как часть счетоведения.

К середине 30-х годов балансоведение слилось с анализом хозяйственной деятельности, и термин "балансоведение" почти исчез из учетной литературы, но связь между анализом и учетом, впервые четко установленная в балансоведении, осталась.

Выдвижение на первое место анализа хозяйственной деятельности имело роковые последствия для самого учета и особенно его теории» ([4], стр. 493).

Наступили 1930-е годы - хорошо известные печальные страницы истории нашей страны. «В условиях постоянной травли классики замолчали. На теорию было наложено табу. Вместе с тем выдвигались новые люди. Иван Александрович Кошкин, пожалуй, был самым известным и авторитетным человеком. Выходец из крестьянской семьи, сибиряк, он после того, как уничтожили всех тех, кто создавал советский учет, стал учить других и объяснять суть бухгалтерского дела. Его труды отличает простота и четкость изложения, он – прекрасный систематизатор и замечательный педагог, жил в Ленинграде. В Москве работали Я.М. Гальперин (1894–1952), Н.А. Кипарисов (1873 – 1956), Н.А. Леонтьев (1893–1958). Они создали схоластическое направление в учете, не теорию, поскольку ею было столь же сложно, сколь и опасно заниматься, а псевдотеорию, сведя ее к трем совершенно надуманным проблемам: предмет, метод и классификация счетов. Все (или почти все), что они написали по этой проблематике, не заслуживает обсуждения. Достаточно заметить, что их попытки как-то интерпретировать определение предмета и метода бухгалтерского учета в терминах политической экономии в лучшем случае вызывают улыбку» ([4], стр. 493-494).

Обусловленные новой социально-политической реальностью границы такой «псевдотеории» учета определяли и возможности анализа бухгалтерской отчетности советских предприятий: его методы и результаты их применения.

От «советского учета» к «советскому анализу»

В известной работе профессора С.К. Татура (1899 – 1974) «Анализ хозяйственной деятельности промышленных предприятий» ([5]), целью которой автор видел «в возможно более доступной форме изложить методы и приемы, при помощи которых может быть изучена хозяйственная работа социалистических промышленных предприятий по данным учета, отчетности и баланса» ([5], стр. 2), читаем:

«Хозяйственная работа наших предприятий и организаций, себестоимость продукции, ее количество и качество, сведения о производительности труда и ряд других данных фиксируются в учете. Использование сведений, зафиксированных в учете, для нужд текущей оперативной работы, для борьбы с бесхозяйственностью, за экономное и целесообразное использование средств, чрезвычайно важно. Для того чтобы по данным учета судить об успешности хозяйственной работы, они анализируются.

Анализ хозяйственной деятельности имеет целью получение количественной и качественной характеристики успешности хозяйственной работы предприятий на основе законов, изученных политической экономией» ([5], стр. 5).

«Понятие успешности работы социалистического предприятия, – писал Татур, – принципиально отличается по своему содержанию от этого понятия в отношении капиталистического предприятия. Содержание анализа хозяйственной работы предприятия классово обусловлено» ([5], стр. 6).

Цитируя К. Маркса, он подчеркивал, что «в условиях капитализма хозяйственный учет отражает движение индивидуального капитала ведением счетных книг, куда относится и определение цен или исчисление товарных цен (калькуляция), движение это фиксируется и контролируется» ([5], стр. 6). «Отчетность, публикуемая в капиталистических условиях, крайне ограничена по объему (она состоит из баланса и счета прибылей и убытков); она, как правило, вуалирована и фальсифицирована*. Объем этой отчетности настолько скуден, что количество сведений о хозяйственной работе, содержащееся в ней, как и их ценность, невелики. Это свойство капиталистической отчетности, - писал профессор Татур, - нашло исчерпывающую оценку в работах В.И. Ленина» ([5], стр. 6).

Напротив, читаем мы в «Анализе хозяйственной деятельности»: «В социалистическом хозяйстве подчинение хозяйственной работы общественному контролю является одним из его основных законов» ([5], стр. 7).

И вот стремясь, на основе работ Маркса и Ленина, дать собственную суровую оценку капиталистического учета, С.К. Татур писал:

«В условиях капитализма учет и анализ хозяйственной работы служат орудием в руках буржуазии, скрывают процесс эксплуатации, вуалируют действительность. Всякие фразы буржуазных профессоров о "непогрешимости учета" не соответствуют действительности» ([5], стр. 7).

Возмущенно характеризовал Татур и столь привычное для современного читателя разделение областей управленческого и финансового учета. «Предметом учета и анализа хозяйственной работы в условиях капитализма, – писал он, - является изучение движения индивидуального капитала. Это изучение по объему, глубине и достоверности данных резко отлично: а) при изучении, производимом капиталистом для собственных целей, и б) при изучении, производимом посторонними для данного хозяйства лицами и учреждениями.

При изучении хозяйственной работы, производимом капиталистом для собственных целей, он стремится к наиболее полному использованию данных учета в целях дальнейшего усиления эксплуатации, увеличения превращенной формы прибавочной стоимости – прибыли, присваиваемой в частную собственность. Материалом для анализа хозяйственной работы в этом случае является вся совокупность отчетных и учетных данных.

Во втором случае изучение ограничивается лишь содержанием публикуемой отчетности, то есть анализом баланса и счета прибылей и убытков. По публикуемым данным можно судить лишь о финансовом состоянии предприятия и его рентабельности (прибыльности), причем самый анализ вовсе не обеспечивает правильности выводов, так как отчетные данные вуалируются, а нередко и фальсифицируются» ([5], стр. 7).

«Противоположность социалистической и капиталистической хозяйственной системы, - писал автор, - обусловливает и различие предмета анализа хозяйственной деятельности в этих хозяйственных системах» ([5], стр. 7). «Вся наша хозяйственная система ведет свою работу по плану; процессы производства направляются диктатурой рабочего класса. План в социалистическом хозяйстве представляет собой директиву, задание, обязательное к выполнению. "Наши планы, – цитировал он вождя народов, – есть не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы, которые обязательны для руководящих органов и которые определяют направление нашего хозяйственного развития в будущем в масштабе всей страны", - говорил товарищ Сталин в 1927 году на XV съезде партии. Анализ выполнения и перевыполнения плана по всем количественным и качественным показателям является важнейшей и основной задачей исследования работы предприятия» ([5], стр. 8).

Анализ выполнения плана

Центральная идея социалистического анализа хозяйственной деятельности предприятий состояла, таким образом, в оценке выполнения плана и выявления факторов, определивших выполнение (невыполнение) плановых заданий.

«Задача анализа хозяйственной деятельности, – объяснялось читателю, – заключается в разработке системы показателей, взаимосвязанных между собой, направленных на всестороннюю характеристику работы социалистического предприятия; при этом, оценивая работу социалистического предприятия, аналитик отправляется от задач, поставленных перед отраслью промышленности, как от исходных данных. …Так, например, анализируя производительность труда, надо показать, как влияло на производительность труда развитие социалистических форм труда, как изменилась производительность труда в связи с овладением техникой и подготовкой кадров, как влияло на изменение производительности труда улучшение материально-культурного уровня трудящихся, организация производства и система зарплаты и др.» ([5], стр. 12).

Так характеризовались «методы анализа хозяйственной деятельности социалистических предприятий». Говоря об «источниках анализа хозяйственной деятельности», Татур отмечал следующее: «При анализе мы, прежде всего, изучаем содержание промфинплана или торгфинплана предприятия. План предприятия содержит в себе минимальное задание предприятию и является для предприятия директивой, определяющей количество, ассортимент и качество вырабатываемой им продукции и другие показатели» ([5], стр. 13).

«Планы, – приводил Сергей Кузьмич слова В.М. Молотова, - превратились в нашей стране в незаменимую организующую силу. Поэтому выполнять принятый план стало делом чести трудящихся СССР» ([5], стр. 13)*.

«Сведения, характеризующие работу предприятия, содержатся в его отчетных данных, составляемой им периодической отчетности. Наиболее полный круг показателей включается в состав годового отчета и в объяснительную записку к этому отчету. … [Однако] Мы приходим к выводу, – отмечал Сергей Кузьмич, – что источником анализа являются не только отчетные сведения, где содержится по преимуществу констатация фактов, но и другие источники, позволяющие измерить величину отдельных факторов, влияющих на работу предприятия, и взаимосвязь между ними. …Одним из важнейших источников анализа является опрос живых людей, знатных людей завода, лучших производственников, стахановцев, старых рабочих, долго работающих на данном предприятии. Опрос этих работников помогает аналитику открыть причины тех или иных неполадок на предприятии и тем самым способствует их устранению» ([5], стр. 14-15).

Роль бухгалтерского баланса

В таком подходе к «анализу хозяйственной деятельности» работе с балансом отводилось отнюдь не первостепенное значение. В анализе баланса ключевым вопросом было то, «соответствует ли размещение средств источникам их происхождения и их целевому назначению?» ([5], стр. 204). Для получения ответа на него следовало формировать так называемые «таблицы разложения баланса» ([5], стр. 205-210) по средствам и источникам их формирования.

«В балансе предприятия, – отмечал автор, – отражается существующее положение. Однако при анализе финансового состояния сведения о суммах остатков по отдельным статьям недостаточны для оценки их целесообразности. По ряду статей при анализе финансового состояния фактические остатки надо сравнивать с суммами, установленными по плану» ([5], стр. 210-211).

Таким образом, в условиях абсолютной несамостоятельности предприятий как юридических лиц и хозяйственных единиц в современном понимании этого, роль баланса как базы для оценки их финансового положения и достигнутых успехов и неудач фактически утрачивалась. Сопоставление с планом и факторный анализ его выполнения заменили все.

В новой экономической жизни все должно было быть новым и пониматься по-новому, даже баланс. «В капиталистическом обществе, – читаем мы, – группировка средств и их источников в балансе предприятия подчиняется только воле предпринимателя. Необходимости в специализации отдельных источников здесь нет. Средства используются по личному усмотрению собственника. В этих условиях достаточно двух группировок средств: по размещению и по источникам. В социалистическом же хозяйстве двух балансовых группировок недостаточно для оценки состояния средств предприятия, так как появляется необходимость учесть не только размещение средств и их источники, но и выявить, насколько размещение средств соответствует целевому характеру источников. Появляется новое качество средств, новая сторона их, и поэтому старых двух группировок средств уже недостаточно для того, чтобы правильно судить об их размещении. Жизнь, – писал Татур, – ломает старую форму балансовой таблицы. Сперва эта ломка сказывается в построении дополнительной таблицы разложения баланса. Затем ряд существенных элементов таблиц разложения вводится в самую балансовую таблицу, а сведения, которые не укладываются в балансовую таблицу, суммируются в форме справок. Форма баланса реконструируется, отражая тем самым изменение содержания балансов, произошедшее в социалистическом хозяйстве» ([5], стр. 212).

Социалистическая рентабельность

Соответствующее социалистическим реалиям прочтение получали и методы анализа рентабельности работы предприятий.

В частности, повторяя текст «Краткого курса истории ВКП(б)», Татур писал: «Источники накоплений, создаваемых социалистическими промышленными предприятиями, представляют такие источники, которых не знает ни одно капиталистическое государство. Для развития хозяйства СССР используется прибыль, получаемая заводами и фабриками, транспортом, торговлей, банками» ([5], стр. 166).

«Исходя из порядка образования и использования прибылей, устанавливаются задачи и порядок анализа рентабельности предприятия. При оценке работы предприятия с народнохозяйственной точки зрения выясняют роль предприятия в увеличении массы средств социалистического государства и в выполнении им, предприятием, его задач по взносу части накоплений в доход государственного бюджета» ([5], стр. 168). «Основным показателем рентабельности работы предприятия является сумма полученной им чистой прибыли, складывающейся, как итог всех доходов предприятия, за вычетом его расходов. Однако, суммы доходов и расходов содержат в себе увеличения и уменьшения по отношению к плану. … Нельзя ограничиваться рассмотрением одной итоговой суммы чистой прибыли, но надо изучить все ее слагаемые. В этом случае мы выявим не только действительную сумму финансовых результатов, но и сумму, которую предприятие могло получить, устранив нецелесообразные расходы и непроизводительные потери» ([5], стр. 170).

Приведенные цитаты – это характеристика того направления в «анализе хозяйственной деятельности», которое сменило в СССР столь «буржуазное» балансоведение. Именно по этому пути и продолжал идти отечественный «хозяйственный анализ» вплоть до прекращения существования Советского союза. Характерным примером этого развития служит знаменитый «Курс экономического анализа» под редакцией М.И. Баканова и А.Д. Шеремета ([6]).

Анализ новым курсом

«В нашей стране, – отмечали авторы курса, - построено и конституционно закреплено развитое социалистическое общество» ([6], стр. 3). «На этом этапе, - говорится в Конституции СССР, - когда социализм развивается на своей собственной основе, все полнее раскрываются созидательные силы нового строя, преимущества социалистического образа жизни, трудящиеся все шире пользуются плодами великих революционных завоеваний» ([6], стр. 3).

«Усилия буржуазных балансоведов были направлены и в дореволюционной России главным образом на то, - писал М.И. Баканов, – чтобы затушевать истинные размеры прибыли и источники ее образования. Служебно-классовый заказ выполнялся многими из них с большим прилежанием. Дело доходило до открытых рекомендаций о том, как замаскировать все возрастающую эксплуатацию трудящихся, приуменьшить в отчетах и балансах прибыль, сократить налоговое обложение и т.д. …Специальной литературы, посвященной экономическому анализу, в дореволюционной России не издавалось. Некоторое значение для становления анализа имели краткие инструкции коммерческих банков о проверке кредитоспособности своей клиентуры» ([6], стр. 16).

«Экономический анализ целиком и полностью сформировался в виде научной системы знаний, самостоятельного участка экономической службы, особого курса в средних специальных и высших учебных заведениях в условиях социалистического хозяйства. …Понятно, - продолжал Баканов, – что таким экономический анализ стал не сразу; он прошел довольно сложный путь своего развития, сопряженный со всеми этапами развития советской экономики. Вполне закономерно связывать его возникновение и становление с первыми политическими и экономическими преобразованиями, начатыми после Великой Октябрьской социалистической революции» ([6], стр. 17).

«В период перехода от капитализма к социализму, – утверждалось в курсе, – экономический анализ окончательно сформировался и в качестве самостоятельной дисциплины высших учебных заведений. С начала 30-х годов учебными планами учетно-экономических факультетов предусматривалась самостоятельная дисциплина "Анализ хозяйственной деятельности". Содержанием ее стало не только изучение финансовых показателей по данным баланса, но и комплексное исследование экономики предприятия с использованием всего арсенала учетно-отчетных данных» ([6], стр. 20).

Даваемое определение «экономического анализа» не должно было оставить у читателя сомнений в могуществе этой новой советской «науки». «Экономический анализ как наука, – писали авторы, – представляет собой систему специальных знаний, связанную с исследованием экономических явлений и процессов в их взаимосвязи и взаимообусловленности, складывающихся под воздействием объективных экономических законов, с научным обоснованием государственных планов, дополнительных обязательств и с объективной оценкой их выполнения, с выявлением положительных и отрицательных факторов и измерением их действия, с раскрытием тенденций хозяйственного развития, с определением неиспользованных внутрихозяйственных резервов, с обобщением передового опыта, с принятием оптимальных управленческих решений» ([6], стр. 30).

О предмете и методе

В русле определенной Я.В. Соколовым схоластической дискуссии о предмете и методе, авторы не обходили вниманием эти «важнейшие» вопросы. Под предметом экономического анализа – по определению Баканова – должны были пониматься «хозяйственные процессы социалистических предприятий, их объединений и других подразделений народного хозяйства, складывающиеся под воздействием объективных и субъективных факторов и получающие соответствующее отражение через систему экономической информации» ([6], стр. 31).

Под методом экономического анализа следовало понимать «диалектический способ подхода к изучению хозяйственных процессов в их становлении и развитии. Характерными особенностями метода экономического анализа являются: использование системы показателей, всесторонне характеризующих хозяйственную деятельность, изучение причин изменения этих показателей, выявление и измерение взаимосвязи между ними» ([6], стр. 33).

Все очень основательно, серьезно и полностью в духе марксистской схоластики. Правда, оставалось не ясным, о каких субъективных и объективных факторах идет речь, какое отражение через информацию можно называть соответствующим, какую характеристику хозяйственной деятельности можно назвать всесторонней и т. п. Однако понятно, что если «показатели», которые должны характеризовать хозяйственную деятельность, рождаются в науке «экономический анализ», то выявить и измерить взаимосвязи между ними для этой науки не составит труда.

«К числу основных способов и приемов экономического анализа, – читаем мы, – относятся относительные и средние величины; сравнение, группировка, индексный метод, метод цепных подстановок, балансовая увязка, графический метод; метод линейного, динамического и выпуклого программирования, сетевых графиков математических теорий игр и массового обслуживания, матричных методов анализа» ([6], стр. 39).

В частности, метод цепных подстановок характеризовался как «используемый для исчисления влияния отдельных факторов на соответствующий совокупный экономический показатель» ([6], стр. 41). Этот метод, писал Баканов, «применялся в экономических исследованиях давно. По существу им пользовался и К. Маркс, исследуя в "Капитале" соотношения различных категорий политической экономии» ([6], стр. 41).

Что такое наука

«Что такое наука, – весьма резко заметит уже в 2007 году Я.В. Соколов, – Баканов представлял себе довольно слабо, вернее не представлял вообще, однако, больше всего любил цепные подстановки» ([7], стр. 118-121). Эта цитата может показать нам так и не состоявшуюся в СССР дискуссию о методах прочтения данных бухгалтерской отчетности предприятий. Ее (дискуссии) отсутствие обеспечивало безоговорочную победу советского учетного мифа. Анализ хозяйственной деятельности, по словам Я.В. Соколова, «железной рукой вписывался во все программы, волчьей хваткой вырывая часы у таких курсов, как бухгалтерский учет и экономическая статистика» ([7], стр. 121).

Вот такие условия были отправной точкой для работ В.В. Ковалева в области финансового менеджмента и балансоведения как его неотъемлемой части. Задолго до выхода в свет процитированных выше воспоминаний его научного руководителя Я.В. Соколова, ему предстояло не только отразить в своих работах принципиально новые условия хозяйствования, но и преодолеть влияние советского наследия «анализа хозяйственной деятельности». А состояло оно не только в представленной учебниками методологии по схеме «план – факт – отклонения» и «цепные подстановки». Было еще и мировоззрение преподавателей, которые получили экономическое образование и защитили диссертации в послевоенный период, а затем многие годы читали студентам лекции и воспринимали «Курс экономического анализа» как библию своей деятельности. Новый миф должен был победить ему предшествующий. О том, как это произошло – наша следующая статья.

Литература:

1. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия – СПб.: Наука, 1999.

2. А. Лосев. Диалектика мифа – СПб.: Азбука, 2018.

3. В.В. Патров. В.В. Ковалев. Как читать баланс – М.: Финансы и статистика, 1993.

4. Я.В. Соколов. Бухгалтерский учет: от истоков до наших дней – М.: ЮНИТИ, 1996.

5. С.К. Татур. Анализ хозяйственной деятельности промышленных предприятий – М.; Л.: Госпланиздат, 1940.

6. Курс экономического анализа. Под ред. проф. М.И. Баканова и А.Д. Шеремета. – М.: Финансы, 1978.

7. Я.В. Соколов. О бухгалтерах, которых я знал и любил - М.: Экономист, 2007.