Бухгалтерский учет в эволюционирующей экономике

Эволюция человечества – это эволюция его технологий

По словам Карла Циммера*, «самый очевидный способ отличить нас, людей, от миллионов других обитающих на Земле видов – взглянуть на сделанные человеком вещи» ([1], стр. 397).

Однако, как считают М. Маклюэн** и К. Фиоре***, высказывая это мнение в своей известной работе «Война и мир в глобальной деревне», к которой мы с вами уже обращались при обсуждении социодинамической функции бухгалтерской практики, Чарльз Дарвин фактически проигнорировал искусственную окружающую среду в своей теории эволюции ([2], стр. 42). Вместе с тем, по мнению авторов, «все социальные перемены суть последствия внедрения новых технологий … и их проникновения в нашу чувственную, сенсорную жизнь» ([2], стр. 7). «Человек, — заявляют они, — робот не только в личных рефлексах, но и в культурном поведении, и во всех реакциях на продолжение тела, которые мы называем технологиями. Продолжение человека, со всеми их окружениями, суть очевидные области проявления процесса эволюции» ([2], стр. 23).

Бухгалтерская отчетность развивает в нас общественных животных

Итак, человек эволюционирует в своих технологиях. Вместе с тем, технология – это «самый очевидный, но не единственный отличительный признак человечества. Человек – в высшей степени общественное животное в сравнении с другими видами. Мы существуем в глобальной сети государств, альянсов, племен, клубов, дружеских и корпоративных связей, лиг, союзов и тайных обществ. … На самом деле соединяющие нас невидимые связи не менее важны для человеческой природы, чем мосты или города, которые мы для себя строим» ([1], стр. 397–398).

«Невидимые связи», о которых пишет К. Циммер – это наши коммуникации. Без них, без механизмов обмена информацией не существовало бы человечества. Нам с вами чрезвычайно важно узнавать друг о друге как можно больше, обмениваясь тем самым знаниями о существовании в окружающей нас действительности. Именно этим можно объяснить ни с чем несравнимое вхождение в нашу повседневность так называемых «социальных сетей» — революционной технологической новинки в области социальной коммуникации. Это очень общие утверждения. Однако, у них есть вполне осязаемые следствия во всех областях нашей жизни, в том числе, и весьма не в последнюю очередь, в экономической жизни общества. И вот здесь, дорогие читатели, необходимо отметить, что развитие бухгалтерской отчетности, также формирующей эти невидимые связи – обмен данными, характеризующими деятельность любых хозяйствующих субъектов — это чрезвычайно важная часть экономической эволюции человечества. Этот информационный обмен лежит в основе оценки эффективности практически всех экономических действий.

Обратите внимание, многие экономические характеристики деятельности компаний носят чисто сравнительный характер. Так, например, если мы будем знать, что рентабельность работы фирмы составляет 15 % — это будет абсолютно неинформативным сообщением. Плохо это или хорошо – рентабельность 15 % — мы сможем судить, лишь получив данные для сопоставления. Такими данными может, например, быть информация о средней рентабельности компаний данной отрасли, или/и данные о рентабельности ближайших конкурентов рассматриваемой фирмы. В любом случае, чтобы понять успех или катастрофа для фирмы рентабельность 15 %, нам нужно этот результат с чем-то сравнить. Таким образом, невозможно оценить результаты экономической деятельности хозяйствующего субъекта изолированно. На необитаемом острове Робинзон Крузо всегда будет самым успешным предпринимателем. Любые из своих действий мы оцениваем только путем сравнения с аналогичными действиями других людей.

Любые действия компаний могут быть охарактеризованы в категориях успешности/неудачи только в сопоставлении с другими фирмами.

Возможность таких сопоставлений в современной экономике во многом обеспечивается практикой бухгалтерского учета. Именно стремление обеспечить процесс сравнения (здесь и далее выделено нами – М.П.) учетных данных компаний в разных странах в условиях глобализации экономики – основа процесса создания и развития МСФО.

И вот «хотя разобраться в социальной эволюции человека невероятно трудно, ученые считают, что именно этот вид эволюции был одним из решающих факторов подъема нашего биологического вида – возможно единственным решающим фактором» ([1], стр. 398). А значит, во многом благодаря практике бухгалтерского учета сегодня мы имеем ту экономику, в которой живем. А, следовательно, от того, как будет развиваться бухгалтерский учет далее, во многом зависит развитие экономической жизни общества в целом.

Века идут, а мы все те же

Однако, что действительно меняют в социальной жизни новые технологии?

«Согласно исследованию мозга приматов, проведенному Робином Данбаром*, мозг гоминид** должен был увеличиваться по мере того, как увеличивался размер социальных групп, в которых жили наши предки. Если судить по размерам ископаемых черепов, то древнейшие гоминиды (такие как Australopithecus afarensis) 3 млн. лет назад должны были жить стаями примерно по 55 особей. Древнейшие виды Homo, жившие 2 млн. лет назад, уже собирались в группы по 80 особей. Миллион лет назад группы Homo erectus достигли численности [групп] 100 человек, а 100 000 лет назад, когда человеческий мозг и неокортекс*** достигли современных размеров, древние люди уже сбирались в группы по 150 человек. После этого средний размер неокортекса у человека уже не менялся, и Данбар, — пишет Циммер, — видит вокруг множество свидетельств того, что максимальная численность значимой социальной группы у нас по-прежнему составляет 150 человек. Кланы в племенах охотников-собирателей Новой Гвинеи насчитывают в среднем по 150 человек. Гуттериты – секта фундаменталистов-христиан, живущих коммунами и занятых обработкой земли, - ограничивают численность своих крестьянских общин этим же числом, а если группа слишком разрастается, основывают новую коммуну. Во всем мире средняя численность армейской роты составляет 150 человек. «Я считаю, что у каждого из нас примерно 150 знакомых и тех, с кем мы поддерживаем теплые отношения, — утверждает Данбар. – Мы понимаем этих людей. Мы знаем их историю и помним, в каких отношениях они состоят с нами» ([1], стр. 438).

Когда Робину Донбару еще не было 20 лет, Десмонд Моррис**** в своей потрясшей тогда цивилизованный мир «Голой обезьяне» писал: «Поведение, направленное на избежание контактов [к количеству которых мы плохо приспособлены как животные], позволяет нам удерживать число наших знакомых в пределах, необходимых нашему виду. Мы делаем это, – отмечал Моррис, — с поразительной последовательностью и единообразием. Если желаете подтверждения, – указывал он, – ознакомьтесь с адресными или телефонными книгами сотни горожан, принадлежащих к самым разным типам, и сосчитайте количество личных знакомых, занесенных туда. Вы убедитесь, что почти все они знают приблизительно одинаковое количество людей и что это количество приближается к числу представителей небольшой племенной группы. Иными словами, даже при своих социальных контактах мы подчиняемся основным биологическим правилам наших древних предков» ([3], стр. 242).

«Разумеется, – продолжает автор „Голой обезьяны“, — мы не были созданы для того, чтобы жить огромными конгломератами, насчитывающими тысячи индивидов. Наше поведение рассчитано на работу в рамках небольших племенных групп, где-то немного меньше сотни особей*****. В таких ситуациях каждый член племени будет лично известен всем остальным, как это происходит в настоящее время с обезьянами. … Вступить со всеми в личные иерархические отношения невозможно, хотя именно такова, – подчеркивает Моррис, – должна быть естественная тенденция» ([3], стр. 240–241). Эта естественная тенденция может быть обеспечена развитием технологий, поначалу лишь поддерживающих круг общения наших прародителей, а затем и расширяющих его.

Развитие технологий и социальные коммуникации

Технологии – сначала это были всевозможные виды почтового сообщения, затем телеграф и телефон, видеосвязь и, наконец, интернет — подарили людям возможность виртуальных социальных контактов, виртуального взаимодействия. Очередным шагом этого направления эволюции нашей культуры сегодня являются «социальные сети». Не случайно, корпоративные сети начинают выступать сегодня в качестве самой современной формы организации взаимодействия сотрудников компаний и/или их групп.

В 2010 году исследователь феномена социальных сетей немецкий журналист Якоб Штайншаден (Jakob Steinschaden) в своей книге «Феномен Facebook», увидевшей свет в переводе на русский язык в 2011 году ([4]), отмечал, что среднее количество друзей у одного пользователя сети составляет 130 человек.

Любопытно, что по данным статистического исследования данных российской социальной сети «ВКонтакте» в 2013 году, проведенного Глебом Белогорцевым на основе анализа профилей около 159000 пользователей, среднее число их друзей составило именно 150 человек.

Однако, эта ситуация очень быстро меняется. «Поскольку новые информационные окружающие среды суть прямые расширения нашей нервной системы, они состоят в значительно более тесной связи с условиями человеческого существования, нежели былая „естественная окружающая среда“» ([2], стр. 44). Так, по данным статистики сети Facebook, в 2015 году «среднее количество друзей у пользователей поколения Y (рожденные с 80-го по двухтысячные годы): 250; среднее количество друзей у пользователей поколения X (рожденные с 60-го до 80-го года): 200; среднее количество друзей у пользователей, рожденных в 1959—1964 годы: 98; и среднее количество друзей у пользователей, рожденных в 1946–1951 годы: 50».

Эта динамика представляет отнюдь не только антропологический интерес. Важно то, что новые технологии социальных коммуникаций начинают играть все более значимую экономическую роль в жизни нашего общества. Сегодня дух захватывает не столько от темпов роста капитализации Facebook, сколько от оценок влияния сети на глобальную экономику. Так, по данным отчета экспертов аналитического агентства Deloitte, опубликованного в январе 2015 года, влияние сети на глобальную экономику оценивается в 227 миллиардов долларов. Также благодаря Facebook, утверждают эксперты, за 2014 года в мире получили работу 4, 5 миллиона человек.

Биологическая эволюция и эволюция культуры

«Биологическая эволюция и эволюция культуры чрезвычайно похожи» ([1], стр. 472). По мнению ученых, когда 100 000 лет назад «круг общения» наших предков стал выходить за рамки 150, было положено начало формированию языка в современном его понимании. С этой точки зрения язык – это не что иное, как продукт эволюции человека. С появлением языка, главным отличием человека современного типа от его предков стала способность «рассказать своим соплеменникам о том, что придумал» ([1], стр. 464), что обеспечило фантастически небывалые скорости распространения идей.

Социологи утверждают, что объединения людей, выступающие в обществе самостоятельными субъектами социальных отношений (например, юридические лица), приобретая функции социальной личности, фактически идут по пути развития социальных индивидов и их объединений*. Иными словами, то, что когда то связывалось в нашем сознании исключительно с действиями человека, сегодня распространяется и на «действия фирм». В современном мире никого из нас не смущает разговор о «позиции компании» по отношению к чему-либо, ее «ответственности», ее «имидже» и т. п. Также нормой для современного общества является и разговор о социальном взаимодействии компаний.

В корпоративной среде, где такое взаимодействие реализуется через взаимодействие между людьми, данные бухгалтерского учета во многом обеспечивают функцию виртуального, дистанцированного взаимодействия. Выход компаний в интернет, реализация ими активной позиции в интернет-пространстве – это шаг эволюции экономической культуры. Взаимодействие компаний с использованием интернет-технологий, организация такого взаимодействия на основе принципов функционирования современных «социальных сетей» — это завтрашний день бизнес-коммуникаций.

«Творения человека изменяются во времени, и их эволюция самым причудливым образом отражает эволюцию биологическую. Языки разветвляются и образуют новые примерно так же, как это происходит с видами животных» ([1], стр. 471). Не случайно языком бизнеса уже давно называют бухгалтерский учет. Этот язык тоже эволюционирует. Образуются его новые подвиды – финансовый, управленческий, налоговый. Актуализируется практика формирования таких видов отчетности, как социальная и интегрированная.

Сегодня данные управленческого учета компаний позволяют обеспечить информацией процесс принятия решений менеджерами внутри компании. Его преимущество – оперативность получения данных. Однако эти данные скрыты для внешних пользователей и, следовательно, никак не могут обеспечить коммуникации компании вовне. Данные финансовой отчетности, наоборот, призваны проинформировать о положении дел фирмы всех потенциально заинтересованных в результатах ее работы внешних лиц. Однако, объем данных, включаемых в такую отчетность, чрезвычайно мал, она безадресна и чудовищно не оперативна.

У любой компании всегда существует круг «близких» контрагентов («друзей» фирмы), от своевременного информирования которых во многом зависит успешность взаимодействия с ними. Более того, этим лицам компания готова предоставить данные о себе в большем, по сравнению с рамками финансовой отчетности, объеме. Практика учета во всем мире свидетельствует, что ситуация раскрытия некоей «специальной отчетности для друзей» получает все большее распространение**. Очевидно, что здесь необходимо, чтобы контрагенты-«друзья» получали отчетные данные компании-«друга» с той скоростью, о которой будет достигнута договоренность между ними. Технологической основой такой практики может стать развитие корпоративных интернет-сетей.

Страх перед новым

Однако не все так безоблачно и прогрессивно. Как пишут Маклюэн и Фиоре, «новая технология разрушает образ, частный или корпоративный, любого общества, причем настолько радикально, что в сердцах людей поселяются страх и тревога и начинаются новые поиски идентичности. … В наше время … объем инноваций намного превосходит все, что было создано нового во всех культурах прошлого во всем мире. Мы [следовательно] отчаяннее наших предков стремимся отыскивать и собирать куски разрушенного образа. Именно этот импульс побуждает нас предаваться «оргии зеркал заднего вида», от ученых реконструкций древних и малопонятных культур до «Унесенных ветром». Когда новая технология поражает общество, наиболее естественная реакция – вцепиться обеими руками в непосредственно предшествующий период, обнаруживая в нем знакомый и комфортный образ» ([2], стр. 143–144). Иными словами, «перемены радикально меняют образ мира, который мы создаем и лелеем, а потому всякая техническая инновация вызывает у нас беспокойство и даже нервное расстройство» ([2], стр. 7).

Читая эти строки «Войны и мира в глобальной деревне», я вспоминал свою студенческую практику в аудиторской фирме. На проверках нам приходилось наблюдать, как тогда, в начале 90-х, в жизнь бухгалтеров входил компьютерный учет. Дело это в то время было чрезвычайно дорогим. И вот начальство довольно крупных компаний закупало для своих бухгалтерий компьютеры, оснащало их специально разработанными для компании импортными программами, проводило обучение бухгалтеров. А они потом, печально вздыхая, втайне от начальников, «под столами», продолжали вести учет на бумаге, а затем, задерживаясь на работе в конце месяца, чертыхаясь и сетуя на «причуды» новоиспеченных менеджеров, переносили данные с бумажных «простыней» (учетных регистров, ведущихся на впечатляющих размером листах бумаги) на компьютер. Сейчас в это уже сложно поверить, но речь идет об истории всего лишь чуть более чем 20-летней давности. Так и сегодня, многие из нас разговор о роли Facebook в экономике считают забавным ребячеством, могущим произвести впечатление лишь на погруженных в свои смартфоны студентов.

«Сотворенная человеком среда всегда игнорируется им в период, когда она создается. Когда ее сменяет другая среда, она сразу становится зримой» ([2], стр. 21). «Все новые технологии приносят культурную хандру, будто прежние разбудили фантомную боль после того, как исчезли» ([2], стр. 19). И вот мы постоянно ностальгируем по старым добрым временам, в которых все было просто и понятно, в том числе просты и понятны были окружавшие нас технологии. Мы воспринимает сегодня так то, что еще вчера вторгалось в нашу повседневность, до неузнаваемости ее изменяя.

Однако, как это ни парадоксально, нашей ностальгии по старым добрым временам и нашей нелюбви ко всему ультрановому существует объяснение именно с точки зрения теории эволюции. Так, по мнению Д. Морриса, именно эволюционное преимущество человека, выражающееся в способности обучаться накопленным предыдущими поколениями знаниям, составляющими наш «культурный фонд», оборачивается для нас необходимыми здесь консерватизмом и невосприимчивостью к новациям. «Многое из того, что мы делаем, став взрослыми, — пишет Моррис, – основано на знаниях, усвоенных нами в детстве. Зачастую мы воображаем, что поступаем так или иначе потому, что такое поведение соответствует некоему абстрактному моральному кодексу. Между тем в действительности мы лишь повинуемся глубоко запечатленным в нас и давно „забытым“ чисто подражательным побуждениям. Именно неукоснительное следование таким впечатлениям (наряду с глубоко укоренившимися в нас инстинктами) так мешает обществу менять свои обычаи и верования. Даже сталкиваясь с блестящими новыми идеями, основанными на использовании чисто объективной информации, человеческое сообщество все равно будет цепляться за устарелые привычки и предубеждения. Мы вынуждены нести этот крест, если хотим преодолеть важную юношескую стадию „промокательной бумаги“ впитывая в себя накопившийся опыт предыдущих поколений. Мы вынуждены учитывать косные мнения наряду с полезными фактами» ([3], стр. 163).

Чарльз Дарвин и Лука Пачоли

В знаменитом труде «Происхождении видов» Чарльза Дарвина, о котором мы говорили с вами в предыдущей статье*, есть примечательная глава «Трудности теории». «Уже задолго до того, как читатель дошел до этого раздела моей книги, — писал Дарвин, — он столкнулся с множеством трудностей. Некоторые из них настолько серьезны, что я до сих пор не в состоянии был подумать о них без некоторого трепета; но, насколько я могу судить, бо/льшая часть из них только кажущиеся» ([5], стр. 143). Первой из таких «трудностей» Дарвин называл отсутствие возможности наблюдения в живой природе «переходных форм» живых существ, трансформирующихся в процессе эволюции. «Если виды произошли от других видов путем тонких градаций, — задавал сам себе вопрос великий эволюционист, — то почему же мы не видим повсюду бесчисленных переходных форм? Почему вся природа не представляет хаоса, вместо того чтобы виды были, как мы это видим, хорошо разграничены?» ([5], стр. 143). Наиболее убедительный ответ на этот вопрос, когда речь идет о биологической эволюции, состоит в том, что происходящие «изменения заметны [только] на больших промежутках времени» ([1], стр. 40). Эти промежутки настолько огромны, что для их наблюдения человеком с позиций текущего момента его жизни требуется поистине фантастический уровень абстрагирования от непосредственно наблюдаемой действительности. «Как мимолетны желания и усилия человека! – отмечал в связи с этим Дарвин, – Как кратки его дни! И, следовательно, как жалки его результаты в сравнении с теми, которые кумулировала Природа на протяжении целых геологических периодов» ([5], стр. 81).

Однако ход культурной эволюции человека все нагляднее изменяет «жалкий» характер результатов его усилий. Скорость эволюции нашей культуры, эволюции наших технологий многократно превосходит темпы биологической эволюции человека. И вот здесь возможности наблюдения таких «промежуточных стадий» эволюции «культурных видов» вполне реальны. Ярчайшим примером такой переходной формы элемента культуры как раз является современный компьютерный бухгалтерский учет.

Признаюсь, одно из моих любимых заданий для магистрантов – это знакомство с трудом Луки Пачоли «Трактат о счетах и записях» 1494 года**. Каждый раз студенты, прочитав Трактат, поражаются тому, насколько он современен для сегодняшнего бухгалтера. «Если чуть подредактировать текст, – как правило, говорят они, – мы могли бы учиться бухгалтерскому учету по Пачоли и сегодня. Какой же он был гениальный человек, что описал бухгалтерию на 500 лет вперед». Это, разумеется, не так. Пачоли не знал, каким будет учет пять веков спустя. Однако, учет и действительно не сильно изменился. Как тут в очередной раз не вспомнить знаменитый параграф «Будущее бухгалтерского учета» из пятого издания книги Элдона Хендриксена и Майкла ван Бреда «Теория бухгалтерского учета» (1992)***, на русском языке увидевшего свет в 1997 году ([6]) в переводе И.А. Смирновой.

«С тех пор, – заявили в 1992 году авторы, – как 500 лет назад Пачоли написал свою книгу, бухгалтерский учет, в сущности, остался неизменным. Наверное, Лука Пачоли чувствовал бы себя комфортно при существующих учетных системах. Ему было бы несложно понять и новые финансовые инструменты, которые поначалу, может быть, его и озадачили. Но, выслушав один раз объяснения, что это всего лишь новые формы кредита, которые следует показывать в правой части баланса, он в дальнейшем не имел бы никаких трудностей понимания.

Между тем в мире произошла информационная революция, которая радикально должна была бы повлиять на учет. Сейчас мы наблюдаем нечто похожее на то, что было во времена промышленной революции, когда использование технических достижений отставало от времени их изобретения. Авторы учебников все еще объясняют, как дебетовое сальдо показывать на левой стороне, а кредитовое – с правой****, учат студентов технике вычитания меньшей противоположности, которая еще три века назад была признана арифметически устаревшей. … Бухгалтерскому учету, – слышим мы сегодня призыв из 1992 года, – еще предстоит адаптировать новые изобретения, которые трансформируют финансовую отчетность» ([6], стр. 37).

Любопытно в связи с этим, какой прогноз развития учетной практики давали в 1992 году наши американские коллеги. «На смену бухгалтерским регистрам, – писали они, – придут базы данных, частью которых станет финансовая информация. Для менеджеров будет обеспечен непосредственный доступ к этим данным. Сокращенная версия баз данных будет передаваться по телефону на лазерные компакт-диски пользователей, и они сами смогут определять тип финансового отчета, который их интересует. Компании уже не будут выбирать единственный способ определения прибыли, а смогут использовать весь спектр методов для углубления и расширения анализа. Использование структурированных гипертекстов позволит пользователю добраться до информации любого уровня детализации, которая может ему понадобиться для анализа. Со всей этой информацией „на кончиках пальцев“ инвесторов и совершится реальная революция в бухгалтерском учете. Все, что для этого необходимо – принять новую технологию» ([6], стр. 37).

Что же мы видим сегодня?

Современный учет как промежуточная стадия его эволюции

Сегодняшнее развитие компьютерного учета – это замечательный пример его «промежуточной формы эволюции» на пути от старой бухгалтерии двойной записи и баланса к принципиально новым видам учета отчетности. В настоящее время программы бухгалтерского учета во многом лишь переносят на экраны компьютеров то, что бухгалтеры веками делали на бумаге, при этом значимо упрощая и ускоряя эту работу. Технологически меняя процесс формирования отчетных данных, компьютерный учет ничего не изменил в их содержании. Вместе с тем, компьютеризация учета сделала существенный сдвиг в возможностях работы с соответствующими данными, то есть их анализа в процессе принятия решений. Действительно, как и писали Хендриксен и ван Бреда в 1992 году, пользователи получили мгновенный доступ к учетной информации любого уровня обобщения, а также возможность определять и модифицировать форматы представления данных. Таким же образом может быть организована и работа с готовыми аналитическими показателями. Колоссально расширились возможности совместного анализа самых «удаленных» групп данных. Работа с массивами учетной информации и ее анализ стали возможны в реальном режиме времени. Это практически ликвидировало временной разрыв между моментами принятия первичных документов к учету и оценки влияния соответствующего хозяйственного факта на любые аспекты положения дел фирмы, включая ее финансовое состояние в целом. Сбылась мечта бухгалтеров – время прохождения данных от первичного документа до баланса стало измеряться долями секунды.

Однако эти изменения в основном коснулись сферы управленческого учета, в чем отражается общая направленность эволюции учетной методологии. В свое время Пачоли писал именно, говоря современным языком, об учете управленческом – учете, пользователями данных которого были только хозяева и «менеджеры» фирмы.

Помимо всего указанного, компьютерный учет технически позволил перенести бухгалтерские данные в электронное информационное пространство, в интернет. Этот произошедший «сегодня» факт «завтра» сможет стать технологической базой для возникновения нового вида практики бухгалтерского учета, где обмен данными, предназначенными для внешних пользователей, будет происходить таким же образом, каким сегодня осуществляется коммуникация между частными лицами, например, в социальных сетях. И мечта об учетной информации «на кончиках пальцев» внешних пользователей отчетности станет реальностью. Чтобы это произошло, необходимо, как и пишут Хендриксен и ван Бреда, «принять новую технологию». О том, каковы законы такого принятия, действующие в современной дарвиновской экономике – наша следующая статья.

Литература:

1. К. Циммер. Эволюция. Триумф идеи – М.: Альпина нон-фикшн, 2015.
2. М. Маклюэн, К. Фиоре. Война и мир в глобальной деревне – М.: АСТ: Астрель, 2012.
3. Д. Моррис. Голая обезьяна – М.: Эксмо, 2009.
4. Я. Штайншаден. Социальная сеть. Феномен Facebook – СПб.: Питер, 2011.
5. Ч. Дарвин. Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь – СПб.: Наука, 2001.
6. Хендриксен Э.С., Ван Бреда М.Ф. Теория бухгалтерского учета – М.: Финансы и статистика, 1997.