Рассказы старого бухгалтера о былой жизни, ее радостях и печалях (окончание)

11. Металлолом

В те времена государство очень отслеживало экономию. Режим экономии проводили, не считаясь ни с какими затратами.

Например, существовала норма отхода цветных металлов, согласно которой надо было их сдавать в утиль. Райком строго контролировал выполнение этого правительственного задания.

Нам надо было сдавать тоже металлолом. Но у нас его не было. Поэтому директор торга созывал завмагов и давал разнарядку: кто, сколько должен купить в обычном магазине ложек, кружек, чайников и т.п. металлов.

Директора покупали и сдавали все это на склад торга. Там в течение двух дней кладовщик с рабочим разбивали эту посуду, превращая ее в настоящий лом, а потом грузили на машину и отвозили в утиль.

Райком был доволен.

Потом, правда, кладовщик договаривался с утильщиком, и первый сдавал второму уже неиспорченные предметы. Райком был тоже доволен.

Потом дело усовершенствовали, просто давали деньги утильщику, а тот выписывал квитанцию. Это была самая лучшая схема. Не надо было ни посуду покупать, ни портить добро. А по документам все выглядело в порядке.

Отсюда я делаю очень важный и глубокий вывод: мы учитывали в бухгалтерии не какие-то якобы предметы, а то, что о них говорится в документах. Бухгалтер не копировщик действительности, а творец ее.

Очень хорошо говорил Мичурин: "Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее, вот наша задача".

Вот мы по этой заповеди и брали.

12. Комиссии

Очень часто создавали комиссии по проверке всего на свете. Больше всего боялись, что население начнет хлебом скот кормить. Для проверки посылали людей. Но меня в эти комиссии не включали. Зато привлекали в проверки жалоб и писем без подписи. Последние называли анонимками. Их было очень много. И это хорошо, ибо люди сами себя контролировали.

Вот сижу я как-то у Василия Петровича*, советуемся какой счет дебетовать, какой кредитовать. И вдруг оба видим, что кто-то под дверь конвертик подсунул. Выбежали мы с ним в коридор, а там уже никого.

Примечание:
* Василий Петрович - главбух "Фуражторга" (от ред.).

Стали думать: вскрыть или не вскрывать его.

Позвонили в партком. Там говорят:

- Вскрыть, а потом доложить.

Вскрыли. Прочитали. А там написано, что у начальника планового отдела в левом сейфе лежит 20 долларов США. Мы, вытирая в ужасе холодный пот, бежим в партком.

Там прочитали, спрашивают: "Кому-нибудь говорили?"

- Нет, - отвечаем, - что вы!

- Ну ладно, идите, и никому ни гу-гу.

А дальше легко. Приехали в плановый отдел те, кому надо, потребовали открыть сейф, вытащили валюту и увезли начальника планового отдела. Так, благодаря бдительности рядовых сотрудников был разоблачен матерый шпион международного империализма.

Надо сказать, что тогда комиссии были целевые, творческие. Вот возникла коллизия. Кто-то что-то написал, и если, конечно, это не политическое преступление, как в предыдущем случае, сразу же вызывает директор и говорит:

- Поступил сигнал (если анонимное заявление), или просто письмо. Надо проверить факты, которые в нем изложены.

Если директор добавлял, что надо проверить факты "по существу", то мы знали, что все, что написано, надо замазать, ничего такого не увидеть и написать в справке, что факты не подтвердились.

В такой комиссии участвовать было одно удовольствие. Приведешь проверяемому то, в чем его обвиняют и говоришь:

- Напишите справку к такому-то числу.

Ясное дело, что все будет оправдано, а мы и труда не потратили, и установку руководства выполнили.

Но если директор скажет - "проверьте факты объективно", то значит, все они должны подтвердиться. И тут уж работаешь как зверь, копаешь, копаешь, пока факты не начнут подтверждаться. И тогда входишь в раж и начинают подтверждаться даже такие факты, которых не было.

Вот, как мы работали!

Надо заметить, что в этой работе была огромной роль партийных организаций. Все такие жалобы собирались в сейфах парткомов, и любая серьезная проверка начиналась с того, что открывали сейф и все читали, что там написано. После этого можно было и не проверять. На всех материал был. Был у нас один сотрудник, заболел очень. Василий Петрович его пожалел и разрешил работать дома. Вот, вдруг, вызывают меня в партком и говорят, есть у вас в штате сотрудник такой-то.

Говорю: "Есть".

Ознакомьтесь. И никому не говорите.

Читаю: "В бухгалтерии работает счетовод Сидоров К.П., человек больной, на работу не ходит, и даже зарплату ему на дом возят".

- Было? - спрашивают.

- Было, - говорю, - но это ерунда. Потому что это старый наш сотрудник и работу он, действительно, дома делает, но делает и хорошо делает.

- Напишите.

Я написал, и меня отпустили.

Не знаю, чем бы дело кончилось, но он, Сидоров, вскоре умер.

Сейчас нет парткомов, и работа такая больше не проводится. И нет больше огонька в нашей жизни.

Нет страха. Народ распустился.

13. Молодцов

Неожиданно - в году, примерно, 1947 или 1948 (в общем, к тридцатилетию советской власти), когда всех милиционеров переодели, как старики рассказывали, в форму царских городовых, к нам в бухгалтерию устроился бывший фронтовик - Молодцов. Человек странный. Василий Петрович его не очень долюбливал. Но женщинам он нравился. Мужчина неженатый, опытный, в хорошем возрасте: уже не молодой, как я, но еще и не старый, как Василий Петрович.

Но женщинами он не интересовался, работал старательно, и все свободное время посвящал фотографии. Причем женщин снимать не любил. Все больше пейзажами любовался. А по делу у этого бухгалтера была необыкновенная и очень важная особенность, которой я ни у кого не встречал: он мог с первого раза свести оборотную ведомость по Главной книге, и у него всегда дебетовые и кредитовые итоги сходились.

А у меня, сколько я балансов свел, с первого раза никогда ни один не сходился. Вся работа моя сводилась к поиску ошибок. Они были всем смыслом моей жизни. Моей радостью и моей болью. А у него, Молодцова, сразу все сходилось. И мы все ему завидовали, и уважение к нему было огромным. За это его даже и Василий Петрович всем в пример ставил.

Однажды его к празднику даже наградили ценным подарком. Он заранее сбегал куда-то и узнал, что ему что-то из белья две пары выделили. Он радовался. В те времена с бельем была напряженка. По ордерам его выдавали. А тут ему такая удача.

И вот в общем зале установили стол, накрыли его красным полотном, принесли цветы. Там же на эстраде стояло пианино, а в глубине, у стены, красное знамя. И вот за стол садятся директор, партком и местком, а за музыкальный инструмент - старая дама.

Директор сделал краткое сообщение об успехах нашей организации, об успехах строительства в нашей стране, председатель месткома зачитал новые обязательства и приказ о награждении передовиков.

Когда выкликалась очередная фамилия, директор, стоя на эстраде, вручал подарок и жал руку отличившемуся. Все подарки были упакованы, и нельзя было понять, что администрация и профсоюз дарят людям. В то время, когда директор жал руку, пианино играло туш, а все в зале громко хлопали. Награжденный кланялся и благодарил, некоторые становились в особую позу и кричали: "Служу Советскому Союзу!". В этом случае хлопали еще больше.

И вот дошла очередь и до Молодцова. Поднялся он на эстраду, пожали ему руку, сыграли туш, вручили пакет, а он возьми и разверни его при всем честном народе. В пакете оказались кальсоны из американских запасов. Он стал размахивать этими подштанниками, а народ начал смеяться.

Таперша растерялась и опять заиграла туш: трам-там-там, трам-там-там. Смех усилился, но вскоре слегка затих из зависти: некоторые увидели, а некоторые знали особенности такой американской продукции. У нас такого не делают. Весь смысл их покроя в том, что разрез сделан и спереди (но этим нас не удивишь), и сзади. Замечательно!

Пока публика наслаждалась видом зарубежного ширпотреба, Молодцов на сцене устроил подлинный дебош. Он кричал, что его обманули, взывал к справедливости и требовал еще одни кальсоны. Он говорил, что по документам проходят две пары, а он, Молодцов, участник войны, ответственный работник, не кто-нибудь, а бухгалтер центральной бухгалтерии, и он не позволит из себя делать ненормального человека.

- Я не дурак, - орал он. И все понимали, что он все-таки дурак.

Когда Молодцов несколько успокоился и устал, а музыка смолкла, секретарь парткома подошел к нему и спокойно сказал:

- Товарищ Молодцов, вы правильно говорите, что заслужили две пары нижних брюк. Но вам и предоставили две. Смотрите: вот одна единица, можно сказать, с ногой пара, а вот - вторая. И он торжественно поднял сначала одну, а потом и другую штанину. Зал замер.

- А, - в тишине услышали сотрудники голос Молодцова, и он, слегка побитый и уставший, ушел со сцены.

Председатель профкома тихо вдогонку заметил:

- Тут думать надо, трофейное белье носить - это не балансы считать.

И все согласились с ним.

Потом я узнал, что Молодцов имел хороший левый заработок: он за директоров пивных ларьков составлял товарные отчеты и, благодаря усердию, скопил приличные деньги. Потом сразу же потратил их, купив репарационный велосипед.

И как-то в хороший летний солнечный радостный день, надев шикарный костюм, взяв фотоаппарат и сев на немецкий велосипед, поехал купаться и загорать в сестрорецкий курорт. Плескался водой, плавал, зарывался в песочек, фотографировал морские и лесные пейзажи. Был счастлив.

К вечеру собрался и поехал назад. Стало темнеть. И где-то на полпути из кустов вышли два человека, схватили его за руль велосипеда и сказали:

- Слезай, отдавай все, что есть, и костюм снимай. Плавки мы тебе оставим.

Молодцов ответил уверенно:

- Нет!

Они вынули пистолет и приставили к его лбу. Он сказал:

-Нет!

Они выстрелили.

Пуля ударилась в лобную пазуху и отскочила.

Очнулся он в больнице. Положение было отчаянное. И он долго не мог понять, что произошло. Потом выяснил, что в него стреляли из пистолета, которым убивают животных - преимущественно коров и лошадей.

Дело в том, что когда их пристреливают, то дуло пистолета вставляют им в ухо. Пуля пробивает легкую барабанную перепонку и попадает в мозг. Существо умирает. Спокойно, гуманно, без боли. А тут пуля попала в лоб бухгалтеру и, конечно, не смогла пробить его.

Тем не менее травма - и психологическая, и физическая - была настолько сильной, что он, выписавшись из больницы, проработал всего два месяца и умер.

Его хоронили дружно.

Мне очень жалко его. Отличный был человек и очень смелый. Он сделал то, что хотел. Он совершил поступок.

Многие говорили, лучше бы все отдал, зато пожил бы еще. А что пожил? Все равно бы умер, а так не позволил извергам унизить себя. Да и им, бандитам, думаю, работки задал. На мокрое дело вынудил их пойти, вышку они схлопотать могли. И других не подставил. Сам на смерть пошел.

14. О квартирах

Все жили в коммунальных квартирах. Нашей семье еще повезло. У нас было две комнаты. Нам завидовали. И соседи были в общем хорошие. Не то, что в других местах. 

Самое трудное - это была уборка мест общего пользования: кухни и уборной. Сколько в семье душ, столько и недель надо убирать. Убирали женщины, но они всегда уличали друг друга в недобросовестности и халтуре, от этого были скандалы. Потом они знали все друг про друга, кто что ест, кто что купил, кто с кем живет. Когда кто на кого рассердится, то бывали эпизоды, когда кто-то кому в кастрюлю слабительного подольет, а потом вся квартира смеется, что соседи из уборной не вылезают. Очень смешно.

А однажды один парень из той семьи на кухне сероводород "забыл". Все ищут - кто нагадил, где добро забыто. Найти не могут, понять не могут. Тоже очень смешно.

Но основные скандалы возникали из-за того, как расходы на свет разделить между жильцами. Тут было что-то страшное. Люди, после расчета, часто надолго переставали здороваться. 

Одна жиличка пошла на хитрость: поставила отдельный счетчик и на кухне сделала себе отдельную лампочку в 6 свечей и говорит - "у меня свой свет". А поскольку на кухне всегда были люди, она жила за счет света коллектива, а не своего. 

Потом в нашу квартиру въехал портной, очень хороший портной и толковый мужик. Он принес какой-то металлический штифт, обернутый изоляционной лентой, собрал всех жильцов, показал, как его вставляют в электросчетчик, и сказал:

- Слушай сюда!

Все ахнули, когда увидели, что якорь, который отсчитывает деньги за свет, стал крутиться назад, в обратную сторону. Мне это так понравилось, что я сказал:

- Теперь электроток будет нам платить, а не мы ему.

Молчи, бухгалтер, - заметил портной - следи лучше, чтобы такого не было, а время от времени вынимай, и мы будем платить, но самую малость.

И все жильцы очень обрадовались и благодарили портного. Кое-кто даже стал говорить, что надо бы на бутылку сброситься. Но вопрос замяли.

В целом жизнь в коммунальной квартире была интереснее, чем в квартире отдельной: в ней нет общественности. Бывало утром выйдешь на кухню, все новости узнаешь. А вечером, когда телевизоры впервые появились, все идем в комнату к Сергеевым. Их трое, а мы все у них телевизор до ночи смотрим. Очень здорово. Культурно время протекало.

Или так: сидишь как-нибудь, скучно, выйдешь в коридор, подойдешь к чьей-нибудь двери, присядешь и глядишь в замочную скважину, что там делают. Удивительно, интересно.

Я думаю даже, что отечество наше Хрущев погубил, как он стал строить отдельные квартиры, так и воскрес в людях дух индивидуализма и сепаратизма. И стало всем на все наплевать. Никакой общественной струи в жизни нашей не стало.

15. Политзанятия

Один раз в месяц собирали всех работников торга. Иногда всех вместе, а иногда распределяли по значимости - тогда из магазинов вызывали директоров. И было два семинара: один для руководящего аппарата торга и завмагов, другой - для остальных. В магазины в обеденные перерывы часто еще направляли студентов, которые по линии общества "Знание" читали лекции по текущей политике.

Тематика общих занятий менялась. Сначала, при жизни товарища Сталина, мы изучали Историю партии, Краткий курс ВКП(б) и жизненный путь самого товарища Сталина, его краткую биографию. В кратком курсе главным было разоблачение вредителей всех мастей: троцкистов, меньшевиков, зиновьевцев, бухаринцев, белогвардейцев, кадетов, черносотенцев, монархистов, фашистов и т.п. сволочи. Это изучалось успешно. 

С большим вниманием изучали мы жизнь и деятельность товарища Владимира Ильича Ленина. Тут возникали трудности: люди, особенно наши женщины, интересовались такими вопросами как, например, почему у Владимира Ильича не было детей? И на что жил Владимир Ильич? Это были острые вопросы. Но (особенно если лектор был из райкома) ответы были толковыми и многое проясняли: Владимир Ильич всю свою жизнь посвятил борьбе за счастье человечества и потому жертвовал своими супружескими радостями. А жил Владимир Ильич на те членские взносы, которые собирала партия. Скромно.

Некоторые лекторы увлекались, и два эпизода, рассказанные ими, запомнились мне.

Первый связан с Агнессой Арманд. Это была замечательная женщина, красавица, большевичка. И вот однажды они с Ильичом на гору большую в Швейцарии восходили. Тяжелый, трудный подъем был. Но забрались. Легли отдохнуть. Природа изумительная. Солнце сияет. Птички поют. Но только Ильич уставился куда-то и говорит:

- Ну и гадят же нам меньшевики!

Это надо ж. Даже в такой красивый момент вождь все о деле думает. Изумительно. Замечательно.

И о деньгах его нам рассказывали. Тоже интересно. Жил он на одной тайной квартире тайно с Крупской. Бедно жил. А в тех странах (во Франции, кажется) людей только за кошелек уважают. В доме у него привратник был, консьерж называется. И этот человек Ильича презирал. Даже здороваться не хотел. 

Но однажды один знакомый Ленина сказал ему: "Посмотрел бы ты его счет в Леонском кредите". И этот человек, именуемый консьерж, нашел в банке знакомых и подглядел лицевой счет Ленина. И голова у него закружилась. Тут он понял, что такое повесть о настоящем человеке, и стал нашего вождя всячески уважать и привечать.

Это все до смерти другого вождя, товарища Сталина. А потом пошло больше самодеятельности. Конечно, первое время лекции от райкома еще сохранились. Однажды рассказали даже, что сын Чан Кайши носит фамилию Елизаров и женат на русской. Это сообщение произвело огромное впечатление.

Потом уже семинары ослабли. Стали грамотных людей в Университет марксизма-ленинизма отправлять, а на наших занятиях сначала объясняли, как мы Америку перегоним по выпуску продукции на душу населения, и как в школах будут скоро бесплатные обеды раздавать, и все граждане в 1980 году будут жить в отдельных квартирах, и как все станет замечательным и справедливым. 

По всему городу и на всех предприятиях были расклеены плакаты:

Мы все радовались, а про себя думали: "Только бы войны не было".

А один завмаг, по фамилии Рабинович, даже как-то на занятиях возьми да спроси лектора:

- Почему колбасы нет?

Лектор что-то бормотал, что это временные перебои, и скоро колбасы будет сколько хочешь, какой хочешь и бесплатно.

А на следующем занятии спросили его слушатели:

- А куда девался Рабинович?

И тут сам лектор смутился и говорит:

- Это у вас надо спросить.

Но это так, на самом деле все было хорошо, и Рабинович работал, как ни в чем не бывало. Во всяком случае, политическая учеба была делом очень нужным, она подсказывала людям как надо думать. Все знали кто плохой и кто хороший. Мы четко понимали, что, например, Сахаров, Солженицын, Пастернак, Бродский, Синявский, Даниель - это очень плохие люди, а космонавты - очень хорошие, т.е. чем дальше от Земли, тем лучше человек.

Здорово. Я искренне убежден, что такие занятия надо срочно возобновить, чтобы каждый наш человек, особенно молодежь, знал, кому надо кадить и на кого капать.

16. День науки

В городе проводили время от времени большие совещания бухгалтеров. Главк давал разнарядку, сколько бухгалтеров на это совещание Торг должен поставить. Торги поставляли счетных работников. 

Женщины эти совещания ненавидели и старались от участия в них улизнуть. А меня дружно туда выпихивали. Я тоже эти совещания не любил. Они назывались научно-практическими. Но какая наука может быть в бухгалтерии. Конечно, смешно. Что у нас какие-нибудь интегралы используются? Правильно учил В.И. Ленин - при коммунизме каждая домработница будет управлять государством, а учет сведется к умению грамотно писать. В том-то и смысл нашего дела: никакой науки. И кто настоящий практик, тот это понимает.

Надо все делать и понимать практически. А что после войны получилось? Группа бездельников-тунеядцев, кто в бухгалтерии ни уха, ни рыла не понимает, объявили бухгалтерию наукой и примазались к настоящим ученым. Присвоили себе дипломы доцентов и профессоров и оклады себе положили по 12 000 руб. в месяц. И это при том, как мне говорили, что вся их работа от двух до четырех часов в месяц. Вот это я понимаю, устроились. Кадры, говорят, готовят. А что они могут: мемориальной формы не знают, журнально-ордерную свести - слабо им, а на счет таксировать числа - не умеют. Профессура называется. Смех один. И книжки пишут. По их книжкам ничему научиться нельзя. 

Бухгалтерский учет - дело практическое, и каждый может понять его, только работая. А все эти аспирантуры, докторантура - пустое занятие, чтобы от дела увиливать и деньги снимать. 

Вот один простой пример. Во всех книгах, на которых написано "Бухгалтерский учет", написано: оприходованы товары. Если так, то поймите, авторы этих книг настолько безграмотны, что сами ничего придумать не могут, а только списывают друг у друга. Ну что ребенок может понять в слове "оприходованы" - да ничего. 

А в жизни, когда школьник увидит, как привезли товар, как его разгрузили, как предъявили документы, что в них отметили, как уложили товар, как его в секцию отпустили, как проверили накладную, как ее в товарный отчет включили, как сверили с оплатой по расчетному счету - вот тогда, может быть, все и было бы понятно, но профессора эти никогда не работали, никогда ничего не видели и занимаются явным очковтирательством, "оприходовано" пишут. Бред какой-то.

Думаю, что руководство это понимало, и поэтому этих профессоров привлекали для обучения нас - практиков. Эти встречи назывались Днями науки. Вот я помню один такой. Выходит на трибуну какой-то старикан, говорит он ужасно, и по форме, и по содержанию понять его очень трудно. А он чего-то бормочет, надо сказать, темпераментно, и от того еще менее понятно. Мы все засыпаем. Вдруг этот старикашка, пропахший нафталином, как закричит:

- Похабщина!

Народ оживился и стал вникать в речи профессора. Но тут оказалось, что инвентаризация - это не метод бухгалтерского учета, а что-то, не пойми что. Инвентаризация - это же главное орудие контроля сохранности социалистической собственности и основной источник дополнительных доходов счетных работников, а этот профессор хочет отказаться от контроля, чтобы материяльщики все сперли, а с нас последние штаны сняли. Ему хорошо. Он свои деньги всегда снимет. А о людях, ведущих учет, он не думает. Ну, конечно, народ возмутился, говорит:

- Как так - инвентаризация не метод бухгалтерского учета? А кто собственность будет охранять? А если она - не метод, то чего будет стоить баланс без нее? Получается тогда, что мы не ценности в учете отражаем, а так, липу всякую, которую сочиняют от скуки материяльщики? Где контроли? Где вы работаете? Какова связь с практикой? И т.д. и т.п.

Потом мне старика стало жалко. Он рассердился, стал на трибуне нас ругать, листы свои под потолок бросил, ну тут председатель и собрание закрыл. Велел всем по домам расходиться.

Вот так и проходили дни бухгалтерской науки.

17. Экономическая учеба

Иногда дни науки дополнялись экономической учебой. Надо было вечерами ходить вместо ДНД в институт, а были годы, когда на неделю освобождали от работы и посылали слушать ученых. Странное дело, но никто из них нам, бухгалтерам, бухгалтерию и не читал. 

Преподавали: Международное положение, Механизацию учета, Задачи советской торговли, Основы материальной ответственности и Анализ хозяйственной деятельности. А бухгалтерии-то и нет. Ясно, конечно, что бухгалтерию надо знать, а где им в институте ее узнать. Один старик-доцент нам прямо так и сказал:

- Поручили мне про централизованные бухгалтерии рассказывать. А что я расскажу, когда их еще и в природе нет. Вот появятся, я посмотрю и опишу. Тогда будет, что говорить. Я, - сказал он, - так и отказался.

Правильно сделал. Но с другой стороны, поступило правительственное распоряжение переходить на централизованные бухгалтерии. Мы сразу поняли, что теперь всех бухгалтеров соберут в одной комнате, отменят балансы магазинов, и все мы будем пахать и один баланс составлять. 

И секрет тут в том, что раньше человек, бухгалтер магазина, занимал должность старшего бухгалтера, и ему многие привилегии были, и зарплата по должности большая, а теперь все механизируют и деньги отберут. Ничего подобного. В нашей стране, к счастью, только названия меняются. На деле вышло еще лучше. Бухгалтеры магазинов действительно перестали называться старшими, но за то им дали должности начальников учетно-контрольных групп, отдельные балансы остались, их даже больше сделали, ибо надо было укреплять хозрасчет и, как тогда говорили, совершенствовать хозяйственный механизм. И все осталось по-прежнему. И даже зарплату круто прибавили.

Но это все жизнь создала, а не институтские педагоги. А на занятиях очень нас донимали аналитики, никчемные люди. 

Вот был один, молодой и красивый, все рассказывал, как надо рассчитывать себестоимость товаров, продаваемых в торговле. И все не по уму говорил. Ибо, как в жизни бывает: выбил покупатель чек в кассе, а за что: за отруби, за овес, за корма, добавки, щетки - в чеке не сказано. И мы знаем почем были куплены все товары, и за сколько все товары проданы, разница - реализованная торговая скидка. Это и есть валовая прибыль. Еще есть издержки обращения - это расходы торговли. Если из скидки вычесть издержки - будет прибыль. Ежу понятно. А наш учитель все общие схемы распределения издержек обращения по конкретным видам товаров рассказывал. Я как-то разозлился на этого звездочета и спрашиваю, под дурачка:

- Есть магазин, в нем пять отделов, и есть одна уборная, отопление и содержание которой, между прочим, очень дорого стоят. У меня есть данные и при случае могу огласить, так вот возникает такая задача, как распределить содержание уборной по отдельным видам продаваемых товаров.

- А чего, - говорит учитель, - бери свои расходы и дели на ассортимент.

- Нет, - отвечаю, - надо идти от людей.

- Ну, иди от людей. В чем вопрос?

- А в том, что в уборную ходят работники всех отделов, а время там проводят неодинаковое. Я знаю таких, которые вместо дела ходят туда газеты читать. И кто там по нужде сидит, тот издержки обращения делает, а которые так отсиживаются и газетки почитывают, те формируют потери, которые должны, по инструкции, возмещаться виновными. Нельзя ли создать специальную службу и хронометрировать время, проведенное вне производства и, согласно результатам, распределять по товарам, формируя издержкоемкость?

Что тут было. Побагровел этот идиот, а народ смеется.

- Вон! Вон! - заорал на меня инструктор. - Я сообщу на работу, пусть разберутся кто ты - придурок или вредитель. У нас разберутся.

Я испугался и ушел. Не стал обострять обстановку.

Но обошлось. И даже меня в группу вернули. Однако и учитель стал осторожнее. Задумался на счет своей бредятины.

Скучно все это было и очень грустно. И женщин много вокруг, а интересных нет вовсе.

И мы жаловались на плохую постановку занятий. Но надо сказать честно, к нам прислушивались. Мы говорили, что хотим учиться современной бухгалтерии, ваши учителя проводок не знают, зачем нам анализ - чистая схоластика, хотим международные отношения и бухгалтерский учет. "Зачем вам, - говорят, - бухгалтерский учет, вы и так все знаете". А мы им отвечаем:

- Если мы все знаем, так зачем вы нас на учебу тянете. Освободите нас. В бухгалтерии работа стоит, социалистическое соревнование стоит, а вы нам мешаете. Сейчас в райком пойдем. Пусть разбираются.

Тут кафедральный начальник струхнул и прислал к нам хитрющего человека, лет шестидесяти, тертый калач.

Он на занятиях вел себя совершенно нахально. Подавлял нас. Время голодное, а он принесет апельсины, разламывает и ест. Хоть бы угостил женщин. Но не думает.

И придумал он такую методику: провел перекличку, записал кто, где работает. Люди сразу струхнули: позвонит по начальникам, и премии за бузу на курсах лишат запросто. Народ притих. Аромат апельсинов вдыхает и слюни глотает.

Потом вытащил программу и каждому записал тему, сказав к такому-то числу подготовить доклад, как эта тема в вашем торге выполняется. Все накануне в письменном виде мне показать. Если будет плохо написано и плохо защищено, получите заключение о несоответствии занимаемой должности. Тут народ совсем сник. Это тебе не болтовня, это такая цепная подстановка получается, что никакое международное положение не выдержит.

Все притихли, записали кому, когда, чего подавать и разошлись мышками.

А потом собирались. Один все про себя рассказывает, а у других-то бухгалтеров эти же вопросы на работе решаются и часто по-другому. Тут все оживали и начинали своего же товарища обличать и уличать. Иногда до слез женщин доводили. Но были и фронтовики, те свои позиции отстаивали на смерть. А учитель только посмеивался и отметки, надо сказать, всегда хорошие ставил. 

Занятия теперь приобрели иной смысл, и я сейчас их вспоминал как праздник. Они очень много давали. Да и сам метод работы над докладом был интересный. Вот принесешь преподавателю материал. Он скажет: "Приходи послезавтра". Приходишь. Он протягивает твою же тетрадь и говорит:

- Переделать!

Спрашиваешь: "А что собственно переделать?"

- Переделать!

И так зло посмотрит, что у меня почечные колики сразу начинались. Берешь текст, думаешь и чего-то дополняешь, доделываешь.

Потом он скажет:

- Теперь можешь докладывать.

И благодаря такой методе учитель тоже много преуспел. Мало того, что он сам ничего не делал, а деньги за наши же труды получал, но потом оказалось, что все наши доклады сложил и под своим именем издал. И книга получилась очень хорошая. И он стал профессором. А все благодаря нам, практикам.